Купание голышом
Шрифт:
– Пожалуйста, отведи Селя в дом, – сказал Странахэн Джои.
– Почему? Что ты собираешься делать?
– Иди давай.
– И не подумаю оставить тебя одного с этими дебилами.
– Я буду не один, – сказал он.
Странахэн насчитал три нарушения этикета, за которые рыбаки заслужили нагоняй. Во-первых, та небрежность, с какой они нарушили его уединение и подплыли так близко к острову. Во-вторых, их презренная атака на глупого зверя, который всего лишь делал свою работу. И в-третьих, их грубый выпад в адрес Джои Перроне, которая ничем их не спровоцировала.
Из кухонного окна Джои увидела,
На лодке незваных гостей стоял мотор «Меркьюри», девять лошадиных сил, и Странахэн методично проделал в нем три дырки. Парни панически вскинули руки, капитулируя, и Джои слышала их всполошенные вопли даже через закрытые окна. Она не разобрала, как именно проинструктировал их Странахэн, но рыбаки упали на колени, перегнулись через планшир и начали грести руками. Похоже на многоножку, заплутавшую в унитазе.
Джои привязала Селя к ножке кухонного стола и поспешила наружу. Странахэн стоял с винтовкой на плече и наблюдал, как лодка, обезумев, тащится к материку.
– Так вот оно какое, твое ружье, – сказала Джои.
– Да, мэм.
– Я под впечатлением.
– Они тоже.
– То, что ты сейчас сделал, – это законно? Мик Странахэн повернулся к ней:
– Прошу тебя, не задавай мне больше этот вопрос.
Одиннадцать
Тул вывернул ручку кондиционера на максимум, но в мини-вэне, кажется, все равно не меньше, блин, ста градусов. Кондиционер тоже американского производства – вот позорище, думал Тул. Это же Флорида, черт побери, так нечего сдавать напрокат машины с дрянными дешевыми кондиционерами.
Еще девяти утра нет, а с вспотевшего Тула слетели почти все фентаниловые пластыри. Чтобы остыть, он стащил с себя ботинки и комбинезон, потом выхлебал литр «Маунтин Дью», который прикупил в магазине при автозаправке. Повозившись с радио, он чудом засек приличную кантри-станцию. Шэнайа Твен [29] пела о том, как весело быть женщиной, хотя Тул не мог взять в толк, как это может быть правдой. Все знакомые женщины, начиная с его матери, казалось, вечно злились на весь мир. «Может, это только со мной так», – подумал Тул.
29
Шэнайа Твен (р. 1965) – американская кантри-исполнительница.
В половине десятого человек, которого он охранял, вышел из дома и поспешил к минивэну. Аккуратный и лоснящийся, если смотреть вблизи, и чертовски юный для вдовца, размышлял Тул. Поневоле задумаешься, что стряслось с его старушкой.
Чарльз Перроне помахал – мол, опусти окно.
– Кто-нибудь странный поблизости болтался?
– По мне, тут весь город до фига странный, – заявил Тул. – Никого тут не было, кому быть не положено.
– Уверен? Потому что, по-моему, они опять пробрались ко мне в дом.
– При мне – нет.
Чарльз Перроне выглядел так, словно всю ночь не спал.
– Кто-то изуродовал одну из моих любимых фотографий, – пожаловался он.
Тул глядел скептически.
– Хошь, поеду за тобой на работу, буду весь день на хвосте висеть, – предложил он. – На всяк пожарный.
Чарльз Перроне сказал, что не собирается на работу.
– Почему ты голый? – спросил он.
– Тут в машине – как у слона в жопе, только жарче. Слушь, Ред грит, ты доктор.
Это Чарльзу Перроне польстило.
– Верно.
Тул развернул свою огромную тушу и продемонстрировал два последних пластыря на спине.
– Можь мне еще таких добыть? – спросил он.
Похоже, влажная гора плоти выбила доктора из колеи.
– Наклейки, – сказал Тул. – Лекарства.
– Я знаю, но…
– Называется «Дураджезик». Можь выписать рецепт?
– Боюсь, что нет, – сказал Чарльз Перроне.
– Очень сильно болит потому что, – объяснил Тул. – У меня, понимаешь, пуля застряла прямо в жопе – я серьезно.
Чарльз Перроне побелел и отпрянул:
– Извини. Я не выписываю рецептов.
– Погодь.
– Я не такой доктор, – Он повернулся и зашагал к дому, едва не побежал.
– Крякалка безмозглая, – проворчал Тул, – даже рецепты выписывать не умеет.
Через два дома дальше по улице вышла женщина средних лет в желтом льняном платье с двумя крошечными зверушками на поводках. Тул догадался, что это собаки, хотя раньше никогда таких не видал. Круглые морщинистые морды сплюснуты, будто псы на полном ходу влетели в цементовоз. У хозяйки лицо было довольно жуткое, блестящее и натянутое, как карнавальная маска, которая ей мала. Тул имел шанс рассмотреть хозяйку вблизи, пока та прогуливала странных псов со сплюснутыми мордами по дорожке. Женщина, видимо, не разглядела его в минивэне, поскольку равнодушно позволила своим тварям пометить правое переднее колесо автомобиля вдоль и поперек.
Тул отреагировал моментально: выбил пассажирское окно, осколками засыпав женщине сандалии. Она заблеяла от ужаса, когда он высунул голову и в самых грубых выражениях потребовал, чтобы она всё, к чертям собачьим, вытерла.
– Что? – Она отдернула псов от фургона и подхватила их на руки. – Да кто вы вообще такой, мистер?
– Сукисын, который твоих щенят через жопу надвое порвет, если не вычистишь их ссаки с мово колеса.
Он приоткрыл дверь, и женщина увидела все, что ей было нужно. Миг спустя она уже стояла на коленях и пачкой розовых бумажных платочков яростно терла мокрое колесо, а ее питомцы хныкали и тявкали рядом.
Когда она закончила, Тул сказал:
– Не слышу звинений.
Женщина злобно хмыкнула, ее щеки покраснели, но лицо так и не изменилось. Кожа от лба до подбородка была такой тугой и блестящей, что Тул задумался, не треснет ли она, как подгнившее манго.
– Пшла вон, – сказал он, и она немедленно ретировалась, шлепая сандалиями. Псы с мордами-гармошками едва за ней поспевали.
Через несколько минут вернулся доктор.
– Что ты сделал с миссис Рагузо? – вопросил он.
– Ее чертовы шавки нассали на мое колесо! – запротестовал Тул. – А я-то думал, шикарный район, типа, «высший класс». Черт, да я живу в трейлере, но мои бы псы никому бы на машину не ссали – я б не дал.