Купание голышом
Шрифт:
Как странно, что Чаз Перроне посвятил свою карьеру изучению органической жизни, хотя никакая жизнь, кроме собственной, его, похоже, не интересует. Но если разгадка – в печальной и запутанной судьбе Эверглейдс, то Ролвааг ее не нашел. Связь Перроне с этой негостеприимной дикой местностью оставалась тайной, а время истекало.
Возвращаясь домой, Ролвааг вспоминал свой неудачный брак, но так и не смог вообразить сценарий, в котором было бы возможно убийство. Правда, этим упражнениям мешала генетика: норвежцы – настоящие меланхолики, им незнакомы вулканы эмоций, которыми обычно сопровождаются
Почему Перроне это сделал? Не из-за денег – не было ни выплат по страховке, ни наследства, вообще никакого куша. И не из-за любви – если Чаз хотел бросить жену и сбежать с одной из подружек, развестись было бы относительно просто и безболезненно. При разводах по взаимному согласию к недолгим бездетным бракам во Флориде относились формально. Более того, учитывая большое личное состояние миссис Перроне, она вряд ли потребовала бы алименты.
«Галло прав, – подумал Ролвааг. – Мотива нет и в помине».
Дома он увидел, что под дверь подсунута газетная вырезка. Заметка о мужчине из Сент-Луиса: его задушил, а потом практически сожрал гигантский ручной питон, которого он несколько месяцев по дурости забывал кормить. Отвратительное змеиное пиршество прервал обеспокоенный сосед, который помчался на помощь. Приехали фельдшеры, вооруженные «челюстями жизни» [26] , и освободили неизящно растянутое тело жертвы, в процессе прикончив сытую рептилию. Над заголовком – фиолетовыми чернилами, знакомыми паучьими каракулями – было приписано: «Это случится с тобой!»
26
«Челюсти жизни» – пневматическое устройство, которое раздвигает искореженные части автомобиля и обеспечивает спасателям доступ к пострадавшим в автокатастрофе.
Ролвааг хихикнул и подумал: «Два человека порадуются моей смерти: Чаз Перроне и Нелли Шульман».
Две змеи детектива сплелись клубком в большом стеклянном террариуме в углу гостиной. Они были не снежно-белые, как альбиносы, а кремовые с экзотическими оранжевыми отметинами на спине. На воле их неестественная яркость стала бы фатальной, но в квартире Ролваага питоны в безопасности. Впрочем, благодарности они не выказывали, да и вообще редко шевелились, разве что когда ели или переползали на солнышко. Но Ролваагу все равно нравилось за ними наблюдать. Только такое ничтожество, как Перроне, мог преднамеренно убить столь древнее и совершенное существо, и это взбесило Ролваага – к его собственному изумлению.
Он сунул замороженную лазанью в духовку и рылся в портфеле, пока не нашел нужный обрывок бумаги. Он позвонил в офис агентства «Херц» в Бока-Ратон и представился помощнику ночного менеджера, который был исключительно рад сотрудничать. Повесив трубку, Ролвааг уже знал имя волосатого громилы, что
«Помидорная биржа Реда», чтобы это ни значило.
Джои Перроне трясла спящего Странахэна:
– Мик, я сейчас кое о чем подумала!
Он сел на диване и протер глаза:
– Время?
– Пять сорок пять.
– Надеюсь, оно того стоит. – Он потянулся к лампе, но Джои схватила его за руку.
– Я не одета, – сказала она.
Даже без света в доме не было совсем темно. Джои явилась в белой футболке и трусиках-бикини, вид которых несколько смягчил Странахэна.
– Рассказывай, что ты вспомнила.
– Мы с Чазом поссорились пару месяцев назад. Я собиралась слетать на свадьбу в Лос-Анджелес, но в аэропорту была ужасная погода, я развернулась и поехала домой. Я летаю на самолетах, только если в небе ни облачка.
Джои рассказала, что обнаружила Чаза в столовой – он заполнял какую-то таблицу.
– Я заглянула ему через плечо и спросила: «И как ты все это помнишь?» Потому что он не заглядывал ни в какие заметки, просто писал числа, одно за другими. Типа: «Ух ты, как ты все это помнишь?» Абсолютно невинно и дружелюбно – а он натурально взвился. Совсем рехнулся.
– Ты только это и сказала?
– В том-то и дело. А он сразу давай вопить, топать ногами, махать руками. Мол, перестань за мной шпионить и не лезь не в свое дело. Совсем как в тот день, когда я спросила про новый «хаммер», только в этот раз он меня еще и на «п» обозвал. И тогда я его сбила с ног.
– Великолепно.
– Правым хуком в челюсть. Чаз довольно хилый.
– Итак, ты видела, что он взбеленился из-за таблиц. Ты знаешь, что означали числа?
– Он мне не говорил. Но он по работе измеряет содержание разной дряни в воде, вроде загрязнения, – сказала Джои. – Думаю, это как-то связано.
– Ты ему правда врезала? – спросил Странахэн.
– Может, зря. Может, из-за этого все и случилось, Мик.
– Что случилось? Он решил тебя убить?
– Может, его самолюбие не вынесло удара.
Странахэн посоветовал не путать высокомерие с гордостью.
– Такие, как Чаз, легко оживляют самолюбие с помощью правой руки.
– Но все равно, он так никогда не психовал, – сказала Джои.
– Это важно. Хорошо, что рассказала.
– Слушай, это что, настоящие «Фрут оф зе лум»? – Она протянула руку и ущипнула его за резинку трусов.
Странахэн прикрыл чресла подушкой. Миссис Перроне явно преодолевает свою застенчивость.
– Солнце почти устало, – сообщила она. – Может, поплаваем?
– Ха-ха.
– Три раза вокруг острова. Давай, я серьезно.
– Ты же вроде боишься акул, – сказал он.
– Нет, если нас в воде двое.
– Причем один из нас стар и медленно плавает. Усек.
– Слабак, – сказала Джои.
– Что?
Но она уже убежала, босиком, в нижнем белье. Странахэн услышал стук двери, потом всплеск. Когда он добрался до пристани, ему ничего не оставалось, кроме как нырнуть и догонять. Сель недоуменно наблюдал за ними, но преследовать не пытался.
Наполовину обогнув остров, Джои сказала: