Купание голышом
Шрифт:
– Открой, а то буду орать как резаная.
– Не делай этого. – Ее вопли способны разбить хрусталь – Чаз хорошо помнил их секс.
– Как по-твоему, что копы сделают с парнем, который пытается изнасиловать калеку? – спросила она.
Чаз поспешно заткнул пистолет за пояс и ее впустил. Одарив его злобным взглядом, она протопала мимо. На двери остались вмятины и трещины там, где она колотила своим гипсом.
– Как нога? – прохладно осведомился Чаз.
– Пошел ты.
– Как ты узнала, что я дома?
– Я звонила всю ночь, и в шесть утра линия была занята – Рикка волокла
– Я работал за компьютером. Присаживайся, – предложил Чаз.
С нетерпеливым вздохом она опустилась на диван.
– Я тут думала насчет новой машины – забудь про «Мустанг», я хочу вместо него «Тандербёрд» с откидным верхом.
– Славно, – сказал Чаз. Она не могла выбрать худшего времени для визита.
– Кстати, где мои деньги?
– Я над этим работаю. Пить хочешь?
– Вряд ли у тебя найдется цельное молоко, – сказала она.
Чаз ретировался на кухню и сделал вид, что изучает содержимое холодильника, пытаясь придумать новый план. Когда он разогнулся, Рикка стояла у него за спиной – Чаз не представлял себе, как она умудрилась так тихо прокрасться с костяной ногой, но на лице ее было написано ядовитое презрение. Пока он лениво рылся в пиве и «Маунтин Дью», она внимательно ознакомилась с его предсмертной запиской.
– Умный мальчик, – похвалила она. – Собрался бежать?
– Может, я по правде собрался убить себя? Я серьезно, детка. У меня ужасная депрессия.
– А чемодан ты собрал для загробного мира? – Она ткнула пальцем в серый «Самсонайт» в прихожей.
– Ах, это, – произнес Чаз. – Я могу объяснить.
Она не оставляла ему иного выбора, кроме как убить ее, на этот раз на самом деле убить. Он выхватил второй пистолет Тула.
– Ну вот, опять, – вздохнула Рикка.
– Ты приехала на машине?
Чаз на такси добрался до дома из Майами, поскольку «хаммер» остался на пристани, ключи от «хаммера» – в кармане Тула, а Тул – на дне залива Бискейн.
– Куда мы едем теперь? – спросила Рикка.
Чаз отвел ее в гостиную. Глянул через жалюзи: она приехала на белой малолитражке с номерами Аламо на переднем бампере. В багажник вроде влезет «Самсонайт» и, может, ручная кладь, но с довеском в виде трупа с громоздкой загипсованной ногой – вряд ли.
«Нет проблем, – сказал себе Чаз. – Я это сделаю где-нибудь в кустах, выброшу ее тело, а потом на ее машине отправлюсь в аэропорт. Времени полно – у «Америкэн» есть беспосадочный рейс до Сан-Хосе в пять вечера».
– Твои рыбки помирают от голода. – Рикка с материнской заботой смотрела на аквариум.
– Да пошли они, – сказал он. Какого черта она лезет
в проклятый аквариум?
– Смотри-ка. – Она показала ему платиновое обручальное колечко. – Оно висело на мачте кораблика.
Стараясь сохранять спокойствие, Чаз велел ей положить кольцо обратно в воду. Она вслух прочитала гравировку:
– «Джои, девушке моих сладких снов. С любовью, Ч.Р.П.» Ах, это так романтично.
Он простил Рикке ее сарказм. Наверное, она уже знала, что его пропавшая жена жива, здорова и намерена разрушить его жизнь – и что обручальное кольцо явно положено в аквариум, чтобы взбесить его. Возможно, они даже вместе плели свои козни, Рикка и Джои. «Почему бы и нет?» – подумал Чаз. Его уже ничего не могло шокировать.
Кольцо не налезло Рикке на нужный палец, поэтому она нацепила его на мизинец.
– Ну, как тебе? – театрально проворковала она.
Чаз справился с порывом пристрелить ее немедленно.
– Не двигайся, – сказал он и для ровного счета отнял у нее костыли и бросил их в прихожую.
– Почему обручальное кольцо твоей жены плавало с рыбами? – спросила она, покачивая украшенным платиной мизинцем. – Должно быть, это очень интересный рассказ.
Вернувшись на кухню, Чаз взял револьвер в левую, разбитую, руку и понадеялся, что на этот раз Рикка не выкинет никакой глупости. Он вздрогнул, вспомнив о ее попытке вырваться на свободу в Локсахатчи.
Здоровой рукой Чаз покатил «Самсонайт» к двери, восхищаясь изрядным весом мокрой наличности. Он подтолкнул костыли к Рикке и рявкнул:
– Давай шевели ногами.
– Ради тебя я выкрасила лобок в зеленый цвет, и вот благодарность?
Чаз занервничал: она отпускает шуточки, она не дрожит от страха и не молит сохранить ей жизнь.
– Поехали, прогуляемся, – сказал он.
– По-твоему, я совсем дура?
– Мы обсудим это позже.
– Я с тобой никуда не поеду, импотент.
От выстрела его удержало только то, что пятна крови этой женщины на стене серьезно усложнят сценарий самоубийства безутешного вдовца, который он так искусно сочинил. Он слишком много сил вложил в прощальную записку, чтобы от нее отказаться.
– Вставай, Рикка. Быстро.
Нет. Тебе придется меня нести.
«Какое это будет счастье, – подумал Чаз, – прожить хотя бы один день без того, чтобы кто-нибудь трахал мне мозги».
Снаружи трижды раздался автомобильный гудок. Рикка улыбнулась.
– Что еще? – проворчал себе под нос Чаз.
– Слушай, я пошутила насчет «Тандербёрд», – призналась она, – и насчет двухсот пятидесяти штук тоже.
– Тогда я не понимаю…
– Ну конечно, не понимаешь, – согласилась она. Дверь распахнулась, и на пороге возник Эрл Эдвард О'Тул – широкая грудь замотана белым бинтом.
Сухим, как зола, голосом Чарльз Перроне сказал:
– Да ты надо мной издеваешься.
Сначала Джои, потом Рикка, теперь громила. «Неужели так сложно кого-нибудь убить?» – недоумевал Чаз.
С гневным воплем он навел пистолет и ушибленным и изуродованным указательным пальцем бессильно надавил на курок. Тул мимоходом врезал ему левым хуком в челюсть.
Двенадцать часов спустя внедорожник громыхал по дамбе Д-39, Фэйт Хилл [79] сладко пела по радио, а Ред Хаммернат жевал зубочистку из слоновой кости и методично вытягивал ленту из кассеты, которую достал из видеомагнитофона Чаза.
79
Фэйт Хилл (р. 1967) – американская кантри-певица.