Купчино, трилогия
Шрифт:
– Конечно. Ты же сам велел мне по телефону, мол: - "Запоминай всё, что услышишь. И вообще, посматривай там. Вдруг, не дай Бог, что...". Сперва Маринка клялась в вечной и пламенной любви к "Николаше" и к "Глебчику". Рассказывала (обрывочно и бестолково, понятное дело), о том, какими они оба были внимательными, заботливыми и нежными. Потом переключилась на какие-то несметные сокровища. Мол: - "Будь он проклят, этот семейный клад. Я так и знала, что добром это не закончится. Может, и нет никаких сокровищ? Зачем, зачем мы ввязались в эту мутную историю?".... Уже в самом конце, прежде чем уснуть, она принялась угрожать: - "Убью Митрофанова. Сволочь депутатская, сладкоголосая. Уговаривал меня развестись с Коленькой. Обещал сделать Первой леди Санкт-Петербурга. Это он, тварь очкастая, виноват во всём...".
– В чём - во всём?
– Не знаю, - засмущалась Александра.
– Марина уснула, так и не закончив фразы.... А эта штуковина тебе, случаем, не пригодится?
– Что это такое?
– с интересом рассматривая длинную и узкую картонную коробочку, спросил Сомов.
– Странная надпись: - "Burana - Z-145". На боках напечатана информация на английском языке и на латыни.
– Упаковка от успокоительного препарата, который вколола Марине соседка-докторша. Сейчас там находится пустой одноразовый шприц, который - до применения - был заполнен вязкой ярко-изумрудной жидкостью. Прихватила из помойного ведра на всякий пожарный случай. Как-никак, жена опытного и тёртого сыщика.
– Молодцом, боевая подруга. Так держать, растёшь - прямо на глазах. Всё, я побежал. Не скучай...
Оперативники из Красногвардейского РУВД, надо отдать должное, оказались ребятами адекватными - поглядывали, конечно, косо, но не мешали и с глупыми подколами не лезли, мол: - "Генеральский любимчик - это звание такое. Выше полковничьего, ясен пень...".
А может, природная тактичность оперативников была здесь не причём, и они, просто-напросто, слегка стеснялись-опасались двух "фээсбэшных" экспертов? Эксперты были дяденьками солидными - очкастыми, худющими, лохматыми и бородатыми. Чего ожидать от таких важных деятелей? Вдруг, они со специфичным "ментовским" юмором совсем не дружат?
Пашка целенаправленно и аккуратно, стараясь никому не мешать, перемещался по квартире покойных супругов Бокиев, а его сосредоточенный внутренний голос вдумчиво комментировал увиденное: - "Просторная и удобная квартирка. Две комнаты метров по восемнадцать-двадцать квадратных, а третья, выполняющая функцию гостиной-столовой, раза в два больше. Здесь женский труп и лежит. Неаппетитное, надо признать, зрелище. Из петли вынули, но упаковывать в чёрный пластиковый мешок пока не торопятся.... Потолки высоченные. Кухня человеческая, как три наших "купчинских". Туалет и ванная комната раздельные. А, вот, хороший ремонт этим хороминам не помешал бы, честное слово. Наверное, у хозяев руки не дошли. У безвременно-почивших хозяев.... Прихожая приличных размеров. Фанерная дверка. Что, интересно, за ней? Кладовка-гардеробная на добрые восемь квадратных метров. Здесь и спрятаться - в случае экстренной необходимости - можно...".
В кладовке, как раз, и обнаружился семейный архив покойных, аккуратно сложенный в большую картонную коробку из-под цветного советского телевизора - "Радуга".
– Богатый улов, - одобрил один из бородатых экспертов.
– Общие тетради, надо думать - личные дневники Глеба Бокия. Толстенные амбарные книги. Неужели, деловые бумаги трёх экспедиций на Кольский полуостров? Фотографии.... Как тебе фотки, майор?
– Внушают, понятное дело, - пожал плечами Сомов.
– Хотя, надо признать, несколько неожиданно...
"Охренеть и не встать!", - заявил прямолинейный внутренний голос.
– "А нас ещё уверяют на полном серьёзе, что секса в СССР не было. Что же это тогда? Нет, конечно, есть и нормальные фотографии - загадочная чаша, каменная "свеча", фрагменты древней дороги, полуторки, взбирающиеся на горный перевал. Но много и откровенной порнографии. Причём, сразу видно, что это не типографские открытки, а старинные любительские снимки. Ну-ну, теперь понятно, в кого пошёл почивший Николай Фёдорович. То бишь, в родимого прадедушку...".
– И что вы со всем этим будете делать?
– поинтересовался Пашка.
– Изучать, - хмыкнул эксперт.
– Тщательно и с выдумкой. Используя весь имеющийся арсенал оборудования и приборов.
– Майор, иди сюда, - позвали с кухни.
– Ты же хотел пообщаться со свидетельницами?
На кухне находились: молоденький оперативник из Красногвардейского РУВД, второй эксперт-бородач и две заплаканные женщины среднего возраста.
– Татьяна Петрова, - представилась полноватая шатенка.
– Подруга..., э-э-э, покойной.
– Тамара Непейвода, - отрекомендовалась миниатюрная блондинка.
– Соседка с нижнего этажа. Семейный доктор широкого профиля.
– Очень приятно познакомиться, - добросердечно улыбаясь, заверил Сомов.
– Хочу задать вам, милые девушки, парочку вопросов.
– Спрашивайте...
– Во-первых, замки на входной двери. Они остались ещё от прежней хозяйки?
– Нет, конечно же, - отрицательно помотала головой Татьяна.
– Их сменили сразу же, после переезда из Певека. Николай и Мария были очень приземлёнными, осторожными и разумными людьми.
– А ключи? У кого-нибудь - кроме Бокиев - были ключи от новых замков?
– Ни у кого. Это полностью исключено.
– Может, у домработницы? У соседей - чтобы поливать цветы во время отсутствия хозяев?
– Нет-нет. Марина и Коля.... Как же это объяснить? Они очень любили свою квартиру. Прямо-таки обожали. У меня даже иногда складывалось впечатление, что и гостей они принимали крайне неохотно. Словно через силу. Так бывает...
– Бывает, - покладисто согласился Пашка.
– Перехожу к вопросам из медицинского блока.... Вы, Тамара, какое лекарство вкололи...м-м-м, гражданке Бокий?
– "Burana - Z-145", - слабым голосом ответила блондинка.
– Очень сильное успокаивающее средство, производится в Финляндии. Рекомендуется к применению при нервных срывах у пациентов, могущих спровоцировать попытки суицида.... А входную дверь - прежде, чем спуститься в свою квартиру - я запирала на оба замка. Ключи? Нашла в Марининой сумочке.
– В мусорном ведре я обнаружил картонную упаковку с пустым одноразовым шприцем, - сообщил бородатый эксперт
– А сколько всего успокаивающих уколов было сделано?
– насторожился Пашка.
– Марине, я имею в виду?