Купец и волшебные врата (сборник)

Чан Тед

— Весьма зловещее намерение, сэр. Полагаю, подобный эксперимент вряд ли оказался бы успешным… А такие попытки были?

— Были — и столь же безуспешные. Таким образом, два совершенно разных направления исследований оказались бесплодными. Означает ли это, что нет способа оживить с помощью имен органическую материю? Для ответа на этот вопрос я и покинул колледж.

— И что вы открыли? Эшборн отмахнулся:

— Давайте сначала поговорим о термодинамике. Вы в курсе ее недавних достижений? Тогда вам известно, что рассеивание теплоты отражает увеличение беспорядка — хаоса — на термическом уровне. И наоборот: когда автомат, совершая

работу, конденсирует теплоту из окружающей среды, он увеличивает порядок. Это подтверждает мое давнее мнение о том, что лексический порядок порождает термодинамический порядок. Лексический порядок амулета укрепляет порядок — или упорядоченность, — которым тело уже обладает, и тем самым обеспечивает защиту от повреждений. Лексический порядок оживляющего имени увеличивает упорядоченность тела, тем самым обеспечивая автоматы движущей силой.

Следующий вопрос таков: как рост упорядоченности отразится на органической материи? Поскольку имена не оживляют мертвые ткани, то очевидно, что органическая материя не реагирует на тепловом уровне — но, возможно, ей можно отдавать приказы на другом уровне? Сами подумайте: быка можно уменьшить до размеров бочки с желатинированным бульоном. Этот бульон содержит те же вещества, из которых состояло животное, но какой из двух вариантов означает более высокий уровень упорядоченности?

— Очевидно, бык, — ответил изумленный Стрэттон.

— Конечно. Организм благодаря своей физической структуре воплощает в себе упорядоченность, и чем организм сложнее, тем выше степень этой упорядоченности. Согласно моей гипотезе, доказательство возрастания упорядоченности органической материи кроется в ее форме. Однако практически вся живая материя уже имеет идеальную форму. Отсюда другой вопрос: что обладает жизнью, но не формой?

Пожилой номинатор на стал дожидаться ответа:

— Неоплодотворенная яйцеклетка! Яйцо содержит первооснову, оживляющую существо, которое впоследствии появится на свет, но не имеет формы. Как правило, яйцо принимает форму зародыша, прежде сжатого внутри оплодотворившего его сперматозоида. Следующий шаг очевиден.

Тут Эшборн сделал паузу, выжидательно глядя на Стрэттона. Тот замешкался с ответом, и ученый разочарованно продолжил:

— Следующий шаг — искусственно вызвать превращение яйца в эмбрион, наложив на него имя.

— Но если яйцо не оплодотворено, — возразил Стрэттон, — оно не имеет заданной структуры для последующего роста.

— Совершенно верно.

— По-вашему, структура может возникнуть из гомогенной среды? Это невозможно.

— Тем не менее подтверждение этой гипотезы стало моей целью. И первые эксперименты я провел, налагая имя на неоплодотворенную лягушачью икру.

— Но как вы вкладывали имя в икринку?

— Имя не вкладывалось, а отпечатывалось с помощью специально изготовленной иглы. — Эшборн открыл ящичек, стоящий на столе между двумя микроскопами. Внутри него Роберт увидел деревянные ячейки, наполненные маленькими инструментами, разложенными попарно. Каждый инструмент имел на кончике длинную стеклянную иглу — у некоторых пар иглы были толщиной почти с вязальную спицу, у других — не толще иглы для шприца. Ученый достал одну из самых толстых игл и протянул Стрэттону. Роберт увидел, что стекло не полностью прозрачно и содержит внутри какие-то пятнистые вкрапления.

— Хотя, на первый взгляд, это напоминает некий медицинский инструмент, — пояснил Эшборн, — на самом деле это хранилище имени —

такое же, как и более удобный кусочек пергамента. Увы, для его создания требуется гораздо больше усилий, чем нанесение букв на пергамент. Для изготовления такой иглы сначала нужно уложить тонкие ниточки из черного стекла внутри пучка из прозрачных стеклянных нитей таким образом, чтобы имя четко читалось, если посмотреть на пучок с торца. Затем нити сплавляют в стержень, а тот, в свою очередь, вытягивают, делая очень тонким. Опытный стеклодув способен сохранить каждую букву имени, изготовляя из стержня даже очень тонкую нить. И в результате мы получаем стеклянную иглу, содержащую на торце нужное имя.

— А как вы создаете эти имена?

— Об этом чуть позже. Для нашего разговора достаточно лишь упомянуть, что я применяю сексуальный эпитет. Вы с ним знакомы?

— Я о нем знаю. — Эшборн, вероятно, говорил об одном из немногих диморфных эпитетов, имеющих мужской и женский варианты.

— Разумеется, мне требуются и две версии имени, чтобы индуцировать рождение как самцов, так и самок. — И он указал на парные наборы игл в ящичке.

Стрэттон увидел: иглу можно закрепить в бронзовом зажиме таким образом, что ее кончик окажется вблизи предметного стекла микроскопа, а зубчатыми колесиками игла точно наводится для контакта с яйцеклеткой.

— Вы сказали, что имя не вкладывается, а отпечатывается. Означает ли это, что достаточно лишь прикосновения иглой к икринке?

— Совершенно верно. Имя запускает в яйце необратимый процесс. А длительность контакта с именем не имеет значения.

— И из икринки вылупляется головастик?

— С именами, которые я использовал вначале, так не получалось. Единственный результат — появление на поверхности икринки симметричных узоров. Однако, используя различные эпитеты, я сумел заставить яйцо принимать разные формы, в некоторых случаях почти неотличимые от зародышей лягушек. В конце концов я подобрал имя, которое заставило яйцо не только принять форму головастика, но и пройти полный цикл развития. А вылупившиеся из него головастики выросли в лягушек, подобных собратьям своего вида.

— Вы отыскали эоним для этого вида лягушек! Эшборн улыбнулся:

— Поскольку сей метод воспроизводства не требует сексуального контакта, я назвал его «партеногенез».

Стрэттон взглянул на него, затем на Филдхарста:

— Теперь мне ясно, какое решение вы предлагаете. Логическим завершением этих исследований станет подбор эонима для человека. Вы хотите, чтобы человечество продолжило существование с помощью номинаторов.

— А вас, кажется, подобная перспектива тревожит… — заметил Филдхарст. — Этого следовало ожидать — мы с доктором Эшборном поначалу испытывали те же чувства… как и любой, кто над этим задумается. Вряд ли кому-либо понравится идея о том, что людей будут зачинать искусственно. Но можете ли вы предложить альтернативу?

— Стрэттон помолчал, и Филдхарст продолжил: — Все, кто знает о работах доктора Эшборна, Дебюсси и Жилля, согласны в одном: другого решения нет.

Стрэттон напомнил себе, что ему следует сохранять бесстрастное отношение ученого.

— И как именно вы представляете использование этого имени? — спросил он.

— Когда муж окажется не с состоянии сделать жену беременной, — ответил Эшборн, — они обратятся к помощи врача. Тот соберет менструальную кровь женщины, выделит яйцеклетку, наложит на нее имя, а затем вернет в лоно.