Купец. Поморский авантюрист
Шрифт:
Человек предполагает, а Бог располагает, как ведомо. По приезде в Неноксу Митька начал предпринимать попытки устроиться к рыбакам, ходившим в море на промысел. Рыбаком он был так себе, ничего не умел и не знал, но свято верил, что все получится и ему удастся деньжат накопить. Другого варианта у Митьки попросту не было.
***
В первую зиму действительно пришлось тяжко, да так, как не было никогда. Митька поспешил подтянуть поясок потуже. Деньги таяли на глазах, а работы все не было. Весь его рацион теперь составляла рыба, вкус которой быстро надоел настолько, что парню хотелось лезть на стенки своей съемного угла при одном ее виде. Но приходилось перебарывать себя и есть, целиком, практически не жуя, проглатывая жесткие куски, становившиеся поперек горла.
Работать он хотел, но кто возьмет неопытного рыбака на борт и станет с ним улов делить? Ради чего стараться? Чужой он. Митька не сдавался и искал рыбаков, которые бы взяли его в команду и научили уму-разуму. Упрямый, несгибаемый, он ходил по рыбацким селам, нагло навязывался в артели, чуть ли не бесплатно, взамен на еду. В ход шло все его природное красноречие и обаяние, но везде звучал отказ. А пару раз за свою наглость и непонимание Митька даже получил взбучку. Рыбаки, они народ какой? С первого раза не понял, со второго по-другому поясним. Вот и поясняли так, что выбили пару зубов и нос свернули набок. Да благо, гораздо больше было тех, кто внимательно выслушивал Митьку, проникаясь его бедой. Но и эти хлопали парня по плечу, успокаивали по большей части дежурными фразами и отправляли восвояси. Никто не желал делать чужие проблемы своими. Такова была суровая реальность этих земель, предоставлявших только один шанс на то, чтобы удержаться на плаву.
Откровением стало, что рыбаки, которым подчас не хватало людей на промысел, в море шли меньшим числом рабочих рук, но неумеху не брали. Боялись, что попортит дело или еще чего, но каждый раз разводили руками — мол, извиняй, братец, обойдемся без тебя как-нибудь. Митька только пожимал плечами и в унынии возвращался в свою лачугу. В голову подчас приходили самые безумные планы — смастерить плот, снасти, выйти на промысел самому… Такие мысли, заведомо бредовые, все же помогали ему заснуть, потому что давали надежду. Утром Митька отбрасывал их куда подальше и искал новые возможности.
После нескольких недель скитаний, долгих, бесконечных недель, ссуда Вениамина, почти иссякла. Одним прекрасным утром Митька обнаружил, что в загашнике остались всего две монетки. Он долго смотрел на деньги, размышляя. Отчетливо понял, что отныне не поможет сокращение рациона — последнюю неделю он ел половину тушки рыбы за день и от голода едва держался на ногах. Сократи потребляемую пищу еще или даже продолжи питаться в таком духе, и все пропало. К тому же завтрашним днем подходил очередной платеж за съемное жилье.
Митька глубоко вдохнул, медленно выдохнул, чувствуя, как кружится голова. Впереди замаячила перспектива вернуться в Псков и, как и предсказывал купец, работать до конца дней ключником на хозяйстве взамен отца. Мысль, которую Митька ненавидел всей душой, от которой посереди горла вставал ком, теперь становилась реальной. Он оказался зажат в угол — либо он найдет решение и попадет на рыбацкий промысел, либо несолоно хлебавши вернется в Псков.
В те горькие минуты его посещали мысли закончить все разом. Нырнуть в море, где у него не останется шанса на спасение, плавать-то он не умел, да и уж больно холодная вода. Но Митька брал себя в руки, отметал эти мысли как недостойные, крепче сжимал кулаки. Еще чего не хватало, на корм рыбам идти! И этих рыб, вполне возможно, поймают такие, как сам Митька, местные рыбаки, правда, рыбаки состоявшиеся. А если улов сей попадет в Псков, к купцу Вениамину прямо на обеденный стол… Митька представлял, как, отведав рыбки, купец утрет жирные губы и пойдет подымать подол его матери. Вспоминался противный скрежещущий голос купца, которым он подзывал Митькину мать.
Не бывать этому!
Как известно, иногда необходимо достичь самого дна, коснуться ила и, оттолкнувшись, начать восхождение. Наверное, Митька вошел в ил по щиколотки в тот миг, когда он отчетливо понял, что если ничего не исправить, то придется возвращаться в Псков.
***
Рыбаки из Неноксы начинали свой путь с Летнего берега Двинской губы. Туда из селения рукой подать, там и торг весь происходит. Оттого берег этот был местом оживленным, и если где и искать удачу, то только здесь. Митька накануне выбросил из головы предрассудки наподобие «не получится» да «не срастется» и решительно завалился в кабак, где обычно собирались рыбаки и скупщики. Кабак, почитай единственный на всю округу за многие версты, не имел ни названия, ни опознавательных знаков. Да и кабаком его можно было назвать с натяжкой, не чета псковским. Но именно там заключали сделки, набивали брюхо после знатного лова, да и не знатного тоже, готовились отправляться на промысел. Другими словами, именно в его стенах бурлила местная деловая жизнь.
Митька действительно бывал там не единожды, да и не единожды слышал слова отказа. Здесь же ему однажды поправили нос и выбили зубы. Но он полагал, что сегодня все должно сложиться совершенно иначе.
В кабаке сидела троица рыбаков артели из числа тех, кого он видел в Неноксе не первый раз и кого рассчитывал встретить в кабаке. Этих «завсегдатаев» он даже знал по именам. Стенька и Павлик, братья-близнецы — наживочник и тяглец, и Олешка, их кормщик и по совместительству весельщик. Их артели, то есть им троим, туго приходилось, и рыбаками они были не особо удачливыми. Под начало Олешки идти никто не хотел, слухи были, что денег с ним не заработаешь. И рулевой из него так себе. Тут еще Олешка захворал не далее, как месяц назад, свалившись в море. Едва откачали. Оттого артель больше месяца на промысел серьезный не выходила. Митька пару раз общался с этими ребятами до того, и каждый раз они оставляли самое благоприятное впечатление. Другое дело, что в команду брать не хотели наотрез. Что изменилось сейчас? Вот и посмотрим — терять ему нечего. Потому Митька набрался духа и решительно двинулся к рыбакам, с трудом удерживая в руках громоздкую рыбацкую сеть. Подойдя, он с невозмутимым видом вывалил сеть перед их столом. Старую сеть, купленную на последние деньги. Мол, братцы, глядите, что у меня есть. Все, как у рыбака, как полагается, я к вам не с пустыми руками. В команду возьмите только… Ничего лучше в голову не пришло, а тут со своими снастями вроде как готовый рыбак, оттого, может, в команду не брали? И как такое в голову не приходило доселе?
Олешка, хоть и очухавшийся после тяжелой болезни, но все еще выглядевший неважнецки, взглянул на рыболовные снасти с какой-то грустью. Перевел взгляд на Митьку, глаза которого сияли запалом в сладостном предвкушении. От того старый рыбак как-то еще пуще погрустнел, но подвинулся на скамье, приглашая Митьку присаживаться. Разговорились. Олешка рассказал, как болел, как рыбаки не выходили в море в долгую и рыбачили по мелочи, у берега. А там что — улова толком нет, только на пропитание. Но и как выздоровел Олешка, идти в море не с руки. Боязно. Во-первых, втроем уже ходили, и вон чего из этого вышло, когда один и весельщик, и кормщик. Во-вторых, денег на бочки и соль нет. Они и рады человека себе в артель взять, да толку? Если в долгую не пойдут, а возле берега будут топтаться, так Митька больше на удочку поймает с земли.
Вот и сидели рыбачки с кислыми лицами который день, в долг бондарь работать отказывался. Да и бочки в сезон дефицит. Найти свободные — задача куда сложнее, чем Митьке в артель попасть без всяких навыков. Сидели, как и Митька, с каждым днем все туже подтягивая пояски.
— А ты говоришь, с собой взять, — пожал плечами Олешка.
— Возьми, рыбак, не пожалеешь. — Митька щелкнул пальцем по зубу. — Зуб даю. Хошь, два дам?
Старый рыбак покачал головой.
— Извини, братец, нам лишний рот не нужен, самим жрать нечего последнее время.
Митька поднялся из-за стола рыбаков будто в тумане. Пропустил мимо ушей напоминание забрать брошенные снасти, с таким трудом приволоченные в кабак. Двинулся к выходу чуть ли не на ощупь.
Последние деньги потрачены и куда…
Неужто он всерьез полагал, что с рыбацкой снастью вдруг рыбаком в одночасье сделается? Услышит заветное «добро пожаловать»?
Да и сеть, откровенно говоря, паршивая. Даже на взгляд она едва половина от тех сетей, с которыми на промысел рыбачки ходят. Наверное, за те деньги, что у него были, другую никто и не продал бы. Вот только денег было не вернуть, даже если перепродать снасти.