Купец. Поморский авантюрист
Шрифт:
Вот такими ухищрениями Митька значительно сокращал срок расчета с монастырем. Практически вдвое. Что позволяло надеяться этим годом получить себе в пользование шняку[2]. Любо же. А там уже либо новый ряд можно заключать, либо выходить на полноценные товарно-денежные отношения с монахами.
Вот и на этот раз Митька планировал выгрузиться в Йоканьге на посолку и выйти на новый промысел. В том, что будут скупщики, Митька не сомневался ни минуты.
Артель зашла в Йоканьгу не далее как час назад и уже успела сгрузить улов — между прочим, добрый. Сами рыбаки отправились перевести дух ко двору местного умельца, что за скромную плату накрывал желающим на стол. Кормили здесь сытными горячими похлебками.
Николка, как звали умельца-посольщика, засел в Йоканьге плотно и основательно. Он имел свою мзду с посола пойманной рыбки, и этот промысел охотно прибрал к рукам. К артели Митьки он относился с особой почтительностью, поскольку рыбачки договорились с Николкой о том, что будут привозить хозяину соль на посол. И до сих пор взятые обязательства исполнялись. Не бесплатно, разумеется, но за плату вдвое ниже, чем у других рыбачков. И втрое ниже, чем предлагали скупщики. Благо в Неноксе, где базировалась артель Митьки, с солью не было проблем. Селение славилось своим солевым производством. Услуга за услугу: взамен Митька арендовал у Николки бочки на перехват за смехотворную сумму и платил полцены за посол улова. Сверх того, артель бесплатно кормилась горячим обедом.
Митька с ребятами расположились за столиком, попросили у сынка Николки наваристой ухи из рыбных голов и стали ожидать. В этот момент к ним подошел сам Николка. Толстый, лысый, но зато с пышными седыми усами и могучей бородой до груди. Умелец неимоверно гордился бородой. Распорядившись с рыбой, что привез Митька, он присел за столик к рыбакам, чтобы тоже перевести дух. Утер тыльной стороной ладони пот, выступивший на изрезанном морщинами лбу, заговорил:
— Здравия вам, рыбаки!
— Здравия, Николка, и тебе!
— Хороший лов, смотрю, привезли?
— Как видишь, десять бочек, все полные до краев, — согласился Митька, у которого от голода урчало в животе, а ноздри уже поймали запах готовящейся ухи, из-за чего есть захотелось пуще прежнего.
— Хороший… — задумчиво протянул Николка, вылавливая из бороды мелкие крупинки соли и бросая их на пол.
— Сам как? Новости какие?
— А какие новости? Хотел просить, чтоб ты мне следующей ходкой соль привез, запасы того и гляди закончатся, а работать надо.
— Сколько?
— Пудов пять хватит.
— Не вопрос, будет соль. Своим помогать надо! — ответил Митька, наслаждаясь запахом ухи.
Николка отмахнулся.
— Знаю, знаю…
Он бросил свое занятие с бородой и принялся растирать ладони о портки, внушительно прокашлялся. Зычным голосом поторопил своего сына, хотя тот уже тащил котелок с ухой[3].
Митька покосился на хозяина. Тот явно что-то хочет сказать, да тянет. Обычно от дел Николку не оторвешь, за стол не усадишь, а тут сам подошел и теперь вот мается.
Митька оказался прав. Когда сын Николки принес котелок, наполненный ароматным варевом, и рыбаки приступили к трапезе, тогда-то Николка и перешел к делу.
— Короче, Митька, че я вокруг да около хожу, как будто баба какая стесняюсь. Я к тебе не просто так подсел, а по уму, — начал он.
— Угу, я как-то сразу понял… — Митька отхлебнул наваристый жирный бульон, кивнул, мол, готов слушать. — Давай выкладывай, коли есть что.
— Дело тут выгорает по-крупному, еще чутка, и выгорит, — начал Николка, скрестив руки и упершись локтями о столешницу. С прищуром обвел взглядом рыбаков, которые обратились в слух.
— А чего другим не предложил, раз выгорает, а, Николка? — спросил Олешка, решивший подключиться к разговору.
— Чего-чего, Митька вон правильно сказал, своим помогать надо. Али не вы мне соль за бесценок возите? Глядишь, еще о чем договоримся. — Николка подмигнул заговорщицки. — Оно вон как бывает — вы мне, я вам, и поладили?
— Любо, — удовлетворился Олешка, вновь переключаясь на горячее.
Митька хмыкнул, утирая усы. Положим, что Николка давно ходил вокруг да около того, чтобы попросить Митьку привезти ему в Йоканьгу соли вдвое больше обычного. Все грезил развернуть свое местечковое производство, вроде как обороты увеличить. Но про «помощь своим» хозяин немного слукавил — не один Митька соль в Йоканьгу возил. Просто других артелей — Федьки да Андрейки, которые у хозяина в доверенных, — на промысле не оказалось. Все к концу месяца, почитай, придут, только обратно к берегу отошли. К другим же рыбачкам у Николки не было никакого доверия.
— Вариант тут подвернулся. Ты в деле? Только выступать сегодня надо, вы тут особо не располагайтесь.
— Ты скажи, что за вариант и что за дело, а то ты уже нас посылаешь, а зачем, куда? — Митька немало удивился, что речь зашла не про соль. — Так-то ты меня знаешь.
— Точно! — Николка тут же съездил себе ладонью по лбу. Вспомнил, что толком не рассказал рыбакам о своем предложении, а уже в дорогу спроваживает. — Дело такое. Я на прошлой неделе я познакомился с торговцами, что не чета нашим скупникам. Жирные такие и богатые, у наших местных скупников товарчик перекупают.
Николка замолчал, поерзал на скамье. Сам наблюдал, насколько интересно рыбакам его повествование. Те хлебали уху и внимательно слушали — интересно.
— Так вот, значит, познакомился с торговцами теми, выпили немного хмельного. Ну у меня язык после хмеля и развязался. Давай им одно — нахваливать нашу Йоканьгу… — Глаза Николки жадно блеснули. — В общем, сказал я им, что улов у нас тут дивный, да столько рыбешки, что к царскому столу вези, не ошибешься. Рассказал им про нашу рыбку видов разных. Смотрю, а у них интерес появляется.
— А в чем их интерес-то? — хохотнул Олешка.
— Вот дело в том, что улов есть, да не всякий. Как я выведал у рыбаков, рыбка некоторая ушла в этом году, совсем не ловится.
Олешка тут же перестал лыбиться, задумался. Теперь уже сам заерзал на скамье, даже забыл о чашке с ухой на время. Интересные вещи говорил Николка.
— Продолжай, — не вытерпел Митька, у которого уже внутри все подгорало. — Не уразумею пока, куда ты клонишь.
— Не понял еще? — хмыкнул Николка. — Я пообещал купцам тем полную шняку речной форельки, десять бочек свежего посола и бочку икры, на десятину ниже той цены, что они обычно торгуют.