Купец. Поморский авантюрист
Шрифт:
— Заходим быстренько, — он замахал рукой, зазывая делегацию скорее заходить. — Государь Иоанн Васильевич вас ждет.
Царские люди при этих словах расступились, открывая проход.
Первыми пошли купцы.
Митька двинулся за ними, чувствуя, как от волнения бешено колотится сердце в груди.
Иоанн Васильевич стоял посередине помещения, сложив руки перед собой и встречая входящих гостей тяжелым взглядом, от которого душа уходила в пятки. На Государе не было царского наряда с украшениями из золота, о которых говорил тот пьяный боярин. Ничего такого не имелось.
В общем, не тот вид, который ожидал рыбачок, побледневший до крайности. Да и купцам дурно явно стало. Но они быстро спохватились. Низко поклонились. И начали со всем почтением озвучивать приветственную здравицу.
Митька же, также поклонившись, заметил — Государь выглядел крайне вымотанным, невыспавшимся. Не так-то просто управлять большим государством, здоровье надобно богатырское.
***
— И что приключилось-то, почему немец говорить не могет? — насторожился Иоанн Васильевич, внимательно рассматривая рану на лице Митьки.
— Эм-м, Иоанн Васильевич, — Семён, взявшийся держать разговор, замялся. — Поскользнулся, болезный. И лицом о угол сундука. Всех людей моих опроси, коли желаешь, все то подтвердят.
— Сладко слагаешь, — подметил Государь, хмурясь.
Митька подметил, как переглянулись мельком Адашев, стоящий у дверей, и Семён. Государь видел все и, как переглянулись эти двое, тоже видел.
Было видно, что Иоанну Васильевичу совсем не нравится услышанное. Он задумчиво огладил бороду. И спросил:
— А что с остальными купцами? Али тоже их ноги не держат?
— Что вы, живехоньки они, — спохватился Семён, у которого наконец прошел шок после встречи с самим Государем, и он начал говорить куда более уверенно, раскрепостился. — Остальные животом хворают. После обеда поплохело, вот и не смогли во двор явиться, за что сэр Уиллоби извиняется нашими устами с вашего позволения.
— Поплохело? Отчего же?
— Да пес их знает? Ели одну еду. Мы вот они — стоим пред тобой. А они животом расхворались.
Произнес.
Замолчал.
И уставился на Митьку.
Пара секунд задержки. И тот спохватился. Кивнул, вроде как подтверждая слова. Дескать, все так и было.
— Стало быть, язык наш ты понимаешь? — поинтересовался Царь.
Митька еще раз кивнул.
— А говорить покамест не можешь?
Митька тяжело вздохнул и отрицательно покачал головой, касаясь с сожалением на лице своей повязки.
— Беда, — вздохнул Царь. — А добре ли язык наш понимаешь?
— Добре, — ответил за него Семён. — Сэр Уиллоби неплохо по-русски изъясняется, что нам по доброте душевной показывал. Никаких толмачей не понадобилось привлекать.
— Любо, — Иоанн Васильевич искренне улыбнулся.
Митька подметил, что зубы у Царя целые, ни одного гнилого пенька, что было необычно для людей обеспеченных. Видно, сладким не баловался, да и на мучное не налегал. Хотя на самом деле — кто его знает? У иных от природы зубы такие,
Царь помолчал. Потом повернулся к толмачу и кивком указал тому на дверь, обозначая, что тот может быть свободен. Только сейчас Митька понял, что прежде Иоанн Васильевич не просил толмача давать для англичанина перевод — проверял, выходит, насколько правдивы слухи, что сэр Уиллоби по-русски понимает.
— Ну раз так все вышло, значит, с вами, людишки новгородские, поговорим, — заключил Великий Царь. — Если вас сэр Уиллоби с собой прихватил, значит, доверяет, а он послушает.
— Конечно, нам ведь сэр Уиллоби все как есть рассказал, на духу, — подхватил Семён. — Он может и нем, но всяко слышит, что мы говорить будем, и наши слова всяко подтвердит.
Иоанн Васильевич не счел нужным отвечать — едва заметно кивнул, показывая, что не против продолжить разговор в таком необычном формате. Не то чтобы Царь был доволен, он явно хотел поговорить с англичанином лично, а может, и с глазу на глаз, но раз уж вон как вышло, то ничего не поделаешь.
Государь поманил к себе пальцем Семёна:
— Иди-ка сюда, ближе. Еще ближе, спросить что хочу.
Староста повиновался, хотя явно смутился от просьбы. Митька видел, как он смотрит на кинжал, висевший на поясе Иоанна Васильевича, а тот как будто бы и нарочно, но положил руку на его рукоять. Не ушло от внимания, что напряглись служилые и засуетился Адашев. Расстояние между Семёном и Иоанном Васильевичем было как раз таким, что не увернуться от удара. Не помогла бы Семёну никакая сила и ловкость, Царь был так же ловок и силен, только вооружен, а купцы пришли в палату без оружия.
— Слушаю, Государь-батюшка, — смиренно сказал купец, выражая свою полную покорность.
— Скажи-ка мне вот что: с каких это пор товар из Англии вашим стал? — Царю уже донесли, что купчик назвал английский товар «своим». Спрашивал Иоанн Васильевич, не повышая голоса, но каждый услышал его слова.
Семён, похоже, оказался не удивлен таким вопросом. Как-никак, тоже готовился к разговору.
— Коли сэр Уиллоби обратился к нам за помощью, мы к его товару как к своему отнеслись и всегда готовы протянуть руку помощи, тем более знаем, что сей товар уготован нашему Государю, — выдал явно заученные слова купец.
Иоанн Васильевич снова долго молчал. И действовало молчание лучше всяких слов. Душа Митьки во второй раз в пятки ушла со страху. Не лучше выглядели и купцы, которые от страху потели так, что впору было выжимать, и, не находя себе места, переминались с ноги на ногу.
— Ну коли так, коли вы людишки добрые, то дело, — наконец умиротворенно произнес Иоанн Васильевич. — Сэр Уиллоби, могу я товар купленный посмотреть?
У Митьки после этих слов Государя кровь прилила в голову. Товар-то они с собой не взяли! Пошли к Царю в Кремль с голыми руками, а привезенные бочки и сундуки остались на Гостином дворе, куда их благополучно сгрузили в первый день по приезду. Однако Семён, заслышав величайшую просьбу, ничуть не смутился. Он снова переглянулся с Адашевым, тот на этот раз не стал кивать, но моргнул.