Купеческий сын и живые мертвецы
Шрифт:
Даже не глянув больше на деда, Иван Алтынов метнулся к лишенному двери выходу из фамильной усыпальницы. И выскочил наружу, даже не оглядевшись по сторонам. Если бы сюда вернулись живые мертвецы, которых Иванушка давеча отогнал, его вряд ли спасло бы даже за то, что по пятам за ним рысью бежал Эрик. Иванушка заметил своего кота, когда тот коротко мяукнул — без предостережения, просто извещая о своем присутствии. По счастью, дорога была свободна — и купеческий сын помчал к воротам погоста, со стороны которых продолжали долетать крики.
О том, что бежит он с пустыми руками — оставив где-то вывороченный из земли чугунный
Тут девичий крик, смолкший было на пару мгновений, вновь повторился. И теперь в нем сквозило беспредельное отчаяние — как ни странно, перемешанное с гневом.
Иванушка выпустил махалку, решив: он побежит как есть — безоружным. А там — будь что будет. Но тут рядом с его боком возникла коричневая и многократно изломанная длань.
— Дедуля? — Изумился Иван Алтынов. — Как же ты сумел так быстро меня нагнать?
Его дед ему не ответил. Он вообще не произнес ни слова с тех пор, как Иванушка увидел его восставшим из мертвых. Вместо этого он цепко ухватил за шестик с тряпицей и без всяких усилий высвободил его.
Глава 10. Самозванка
1
Иванушка увидел две вытянутые тени, которые выглядели бесконечно длинными — чуть ли не как железнодорожные рельсы. Одна была — тень от его шестика-махалки, а другая — тень от руки его деда Кузьмы Петровича. Дедова рука, впрочем, почти сразу и укоротилась — издав еще несколько сухих щелчков. А высвобожденную палку одноглазый купец положил наземь — к ногам своего внука. Явно намекал: тому нужно это оружие взять, да поскорее.
Иван Алтынов схватил палку с изгвазданной тряпицей на конце, и снова длиннейшая тень рассекла землю на погосте. Странное дело: столь же длинные тени купеческий сын мог видеть и давеча возле ворот. То есть, по всему выходило: солнце уже тогда опустилось почти что к самому горизонту. Но с тех пор минуло уже не менее часа — а оно так и не закатилось. Разве возможно было такое? Даже скромный домашний учитель сумел донести до Иванушки простую мысль: замедлить или ускорить движение солнца невозможно. Равно как повлиять на ход времени вообще: сделать день — ночью, или зиму — летом.
— Может быть, — прошептал Иванушка едва слышно, — мне всё это просто мнится? Я упал в колодец и вот-вот утону. А в предсмертном бреду мне видится дед. И слышатся крики Зины. И чудится заходящее солнце. Только на самом деле ничего этого нет…
И, словно отвечая его мыслям, девичьи крики, доносившиеся со стороны ворот, и вправду смолкли.
Иванушка сорвался с места и снова пустился бежать со всех ног — молясь, чтобы ему не опоздать. Он даже не оглянулся — поглядеть, следует ли за ним дед, и не отстал ли Эрик?
Вот только, пока купеческий сын мчался к воротам, неотвязная мысль преследовала его: а ну, как там была не Зина? Ведь он же велел поповской дочке звать на помощь исправника и всю уездную полицию. Но, будь с нею вместе городовые, разве стала бы она так вопить? Разве не пришли бы они к ней на помощь?
А если кричала не Зина, то кто это был тогда?
И, едва он это подумал, как впереди него замаячила женская фигура — в лазоревом платье. Выглядела она как-то нелепо, неправильно — чего-то в ней явно не хватало. Иванушка вспомнил: на Зине было белое платье, когда он видел её в последний раз. Но — она ведь могла и переодеться. И в её гардеробе вполне могло найтись платье лазоревого цвета.
«Вот только, — подумал Иванушка, — я никогда её в таком платье не видел».
И он покрепче стиснул шестик с тряпицей, возвращенный ему дедом.
2
Зина считала: то, как её двойница проглотила куклу, было самым кошмарным зрелищем из всех, что ей доводилось видеть за все семнадцать лет её жизни. Но — поповская дочка ошибалась. И очень скоро это уразумела.
Однорукая тварь в лазоревом платье облизнула губы еще раз. А потом — наглость какая! — высунула язык, явно дразня Зину. Поразительное дело: язык этот выглядел точь-в-точь как у живого человека. Был розовым, влажным и слегка подрагивал по краям. Зину это зрелище до такой степени изумило, что она застыла с раскрытым ртом — и даже кричать забыла.
Но тут лазоревая перестала показывать ей язык — вместо этого простерла к Зине свою единственную руку: левую. И — рука эта прямо на глазах поповской дочки начала претерпевать изменения. Поначалу — безжизненная, иссохшая, цвета старой говяжьей кости, — рука твари в лазоревом стала вдруг розоветь и наливаться жизненными соками. Сперва оживание затронуло кончики пальцев жуткой твари. Потом — охватило полностью всю кисть её левой руки. Затем — поползло от ладони дальше: к локтю.
И тут Зина, которая так и лежала на грунтовой дороге, вытянув перед собой руки, перевела взгляд на свою собственную левую ладонь — которую у неё странно закололо. Причем — и с тыльной стороны тоже: там, где кожа содрана не была. Зина с ужасом подумало: сейчас оледенение охватит и вторую её руку! Но — никакое это оказалось не оледенение. Ничуть не бывало! Зина увидела: её левая рука начала темнеть и усыхать — от кончиков пальцев к локтю. Именно так, как оживала рука её двойницы!
Вот тут-то Зина и закричала снова. Причем в крике её было поровну и отчаяния, и ярости. Эта тварь — она отбирала у неё человеческую, живую сущность! И подменяла её свое сущностью умирашки — умертвия, как говорили в прежние времена. А ведь это она, Зина Тихомирова, эту тварь и создала — когда вздумала играть в игры с куклами своем бабки Агриппины!
Но ярость помогла поповской дочке наконец-то подняться на ноги. Хотя делать ей это пришлось, не помогая себе руками — теперь и левая рука стала для неё как не своя. Однако, продолжая вопить, Зина сперва встала на колени, а потом — в полный рост. И — пошагала к воротам. К своей однорукой ухмыляющейся двойнице.
И, когда поповская дочка подошла вплотную к чугунным прутьям, её и ждало самое страшное открытие. Она разглядела, что происходит с лицом лазоревой: из серого и мертвого оно тоже становилось теперь живым. Ожившая кожа поднималась от подбородка твари к её рту и щекам, которые уже не были впалыми и желтыми — на них начинал проступать румянец.