Купериада
Шрифт:
– Вы не поняли, – начал Лёва. – Ой, – его ухватили за бока, – то есть поняли неправильно…
Но договаривал он, уже падая внутрь через всё то же многострадальное окно, к счастью, лишившееся рамы при преодолении его изнутри. Прямо под подоконником его приняла в объятья крутобёдрая и трехгрудая дева – жемчужно-белая в кокетливую голубую полоску. Кроме полосок, на ней, как и на сиреневом культуристе, ничего не было.
– Продолжим! – вскричал вышеупомянутый спортсмен-сексопатолог, увесисто приземляясь сверху, – А знаешь ли ты, кто такие свингеры, дружок? Свингеры – совсем не то, чем они кажутся, и вскоре ты в этом убедишься.
Убеждаться
Наконец Лев, покинув многорукие объятия очередной возлюбленной, сделал вид, что должен срочно совершить – и непременно на свежем воздухе – нечто физиологически неизбежное, и вырвался наружу. У самого подъезда особняка фланировал амбал в гавайке.
– Ага! – вскричал Лёва, но тут с криком: «Новенький! Чур, я первая!» – на соглядатая налетела недавняя партнёрша Куперовского и прытко повлекла вяло сопротивляющуюся жертву на алтарь (как все слова-то гармонируют) любви. Лев предпочёл оставить эпицентр событий, решив отложить криминологические действия до лучших времён.
Когда он, пытаясь отдышаться, вышел на проспект, от фонаря отделилась примерно так двенадцатилетняя или около того (либо притворяющаяся малолетней, как в известном американском фильме) нимфетка очень земного вида и даже облачённая в школьную форму западного образца: светло-розовая блузка с оборками, клетчатая юбочка много выше колен, белые гольфы, рюкзачок на плечах.
– Вы знаете, – без церемоний начала девочка, – я заблудилась в этом городе…
– Но я приезжий, – доброжелательно сказал доверчивый, несмотря на постигшие его испытания, Куперовский. – Не лучше ли Вам обратиться к полицейскому? То есть я надеюсь, что здесь они есть.
– Нет, – заявило юное создание, стремительно нагнетая беззащитность. – С полицейским я уже была. У него така-а-ая дубинка… И та-а-акие наручники… Но у нас ничего не вышло. Он оказался недостаточно чувственным… то есть, я хотела сказать, достаточно бесчувственным. А Вы мне ка-а-ажетесь таким чутким, безобидным… то есть безопа-а-асным… душевным…
–
– Вы же сможете меня за-а-ащитить.
– Наверное… – засомневался наш честный герой. – Смотря от чего…
– От жестокой жизни! – вскричала хрупкая незнакомка. – У вас ведь всегда найдётся для меня та-а-ак 20-50 галактических ба-а-аксов?! Да-а-а? Ну, в кра-а-айнем случае ты ведь одолжишь их для меня? У какого-нибудь бога-а-атого дяди. У тебя ведь имеется дядя, котик мой?
– Дядя? – пробормотал Лёвушка. – Ну да… есть Дядя. Но он с большой буквы.
– Тем лучше, – заявила, переходя на деловой тон, нимфетка. – Всё большое лучше маленького. Обычно. Так что, пуши-и-истенький мо-о-ой, предлагаю тебе вступить в парный союз набоковского типа. Кончится всё пло-о-охо, да-а-а, но ты ни о чём не будешь сожалеть.
И вот тут терпение Куперовского лопнуло, и он понял, что необходимо срочно вернуться на «Непобедимый». Его жизненный и сексуальный опыт и без того был чрезмерно обогащён, да и физические возможности организма практически исчерпались. Он искренне надеялся, что полученные сведения никогда ему не пригодятся. У космопорта стоял Дядя. Судя по его виду и возбуждённому состоянию, и для него посещение планеты сопровождалось-таки погружением. Однако дойти до корабля путешественникам не удалось. Дорогу преградили четверо рослых полицейских, что сразу напомнило Лёве о недавней юной знакомой.
– Туристы? – неодобрительно спросил полисмен с наибольшим количеством нашивок.
– Кто ж ещё? – с горечью в тоне сказал Кон.
– Улетать, небось, собрались? – констатировал очевидное второй, с большой золотистой звездой на правой стороне груди и с фасетчатыми глазами. – А не выйдет.
– Почему? – хором воскликнули Куперовские.
– Новое постановление вышло потому что, – с удовольствием огорошил насекомоокий. – Главного Научного Совета. Отныне ни один въезжающий на Фэмили не имеет права покинуть поверхность, пока не внесёт вклад в эксперимент.
– Но, – сказал Лёва, плавным движением длани указывая на явные следы понесённых секс-повинностей на теле и одежде – своих и Дядиных, – мы внесли. Сколько могли.
– А это не считается! – радостно воскликнул звёздчатый. – Приказано учитывать только принципиально новые идеи. Может, какой-нибудь вид скандала изобретёте, а? Или хотя бы позу? Из ранее не реализованных. А иначе – присоединяетесь к экспериментам. В качестве подопытного материала.
Чувствовалось, что такой исход лишь улучшил бы его настроение. Великолепный задумался, и хищное выражение зелёного лица указало на то, что идея у него появилась.
– А что, если… – начал он, – организовать Большую Матримониальную лотерею?
– То есть? – не понял полисмен с нашивками. Двое молчаливых как-то подобрались. Фасетчатый помрачнел, чувствуя, что добыча выскальзывает.
– Ну, раз в день… или, я не знаю, в неделю… в месяц… проводится розыгрыш брако-мест, и семьи, независимо от вида и структуры, формируются не по договорённости или там душевной склонности, а по результатам лотереи. Очень интересный эффект может получиться.
– Да пожалуй что, – протянул с огорчением в голосе полицейский со звездой; видимо, именно он был главным: остальные тут же закивали и издали одобрительные междометия. – Ладно, проходите. Счастливого пути… хотя жаль, конечно.