Купленная. Игра вслепую
Шрифт:
Но я, по крайней мере, хотя бы более-менее представляла, что именно меня ожидало. И, в отличие от Кира, имела возможность добраться до Глеба без каких-то обходных путей, после чего на месте определить всю масштабность нависшей над нами угрозы. А может даже и что-то сделать. Что-то предотвратить или на время приостановить.
Не могла я сидеть и играться в гонялки, зная, что в эти минуты Кирилл находится в серьезной опасности. Да и не только он один. Пусть мне и не говорили об этом открытым текстом, зато всячески показывали и "мягко" так намекали, что все зависит только от меня. Если я не одумаюсь, не осознаю всех возможных последствий моих
Хотя, не знаю, что хуже. Когда приходится подыгрывать в чужом сценарии, зачитывая непривычные для меня тексты смиренной жертвы или же напрямую выяснять, чего же от меня хотят и чего добиваются. Хотел бы Глеб всех и вся расставить по своим местам, заставив тем самым выполнять лишь одни его четко прописанные условия, то на вряд ли бы стал затевать всю эту игру со сложными комбинациями и многослойными ходами. И это-то как раз и пугало. Осознанием, что это не сколько игра, а попытка достучаться до нашей совести до того, как мы успеем наломать еще больше дров и тем самым приблизимся к неизбежному наказанию. А то что оно должно в очень скором времени последовать — в этом я уже нисколько не сомневалась.
Вот поэтому я и взяла эту треклятую трубку, ответив на звонок. Потому что это не от Кира зависело наше возможное будущее, а как раз от меня. Именно я заварила всю эту убойную кашу, не представляя каких границ достигнут потянувшиеся за этим последствия. И именно мне предоставляли возможность все исправить или хотя бы попробовать это сделать, пока все не полетело ко всем чертям в Тартарары.
— Я уж было решил, что ты начала от меня прятаться или, того немыслимей, избегать. Забыла свой телефон в сумочке?
Не знаю, чем меня в действительности приложило в тот момент, его мягким, чуть ли не мурлыкающим голосом или последней фразой про телефон и сумочку? Даже интуитивно обернулась по сторонам, разглядывая окружающие стены, потолки и оконные "рамы" на наличие скрытых там видеокамер (но разве, понятие "скрытый" не предусматривает полную невозможность обнаружения оного предмета?). Хотя, едва ли Стрельников-старший мог дойти до такого с собственным сыном. Это было бы до омерзения подло и низко даже для него.
Но сердце все равно долбануло надрывным перебором о грудную клетку, чуть было не вызвав своей пугающей аритмией приступ сухого кашля.
— Да… как-то вылетело из головы… — а на деле, как всегда, вру. Вернее, пытаюсь. С переменным успехом, стараясь говорить с виноватой улыбкой в чуть дрожащем из-за сумасшедшего сердцебиения голосочком хорошей девочки.
Телефон я включила еще когда проснулась и перед тем, как пошла искать Кира. Надо же было проверить, кто и сколько раз мне звонил. Но, вполне возможно, я его и включила специально, чтобы звонившие не получали в ответ отмороженную фразу оператора, перечисляющего на нескольких языках отсутствия абонента (то есть меня) в зоне доступа.
— И проспала сегодня очень долго. Не могла ночью долго заснуть. — последняя фраза явно не к месту и с очень жирным намеком на "обстоятельства", но… что не сделаешь ради любви? — Слишком много получила впечатлений на приеме. Прямо под завязку.
Понятия не имею, что тянуло меня за язык, но оно определенно было сильнее чувства самосохранения. Правда, от последнего и так остались одни лишь скудные воспоминания после того, как я решила ответить на звонок.
Но, если уж и думать логически, рассматривая общую картину в целом и только с правильных ракурсов, не отвечать Глебу и тем более игнорировать его, я не имела никаких прав. Ведь это он меня купил первым. Он меня предупреждал с самого начала, что не станет меня ни с кем делить. И все, что он сейчас делал и говорил, лишь указывало на его нечеловеческую благосклонность и терпение за все нанесенные в его спину удары. Любой другой уже давно бы расписал меня своими коллекционными ножичками где-нибудь далеко за городом, в покинутой давным-давно людьми и животными лесополосе.
— Поэтому и хотел, чтобы ты хорошенько после всего того бедлама отдохнула. На что, кстати, сейчас и рассчитываю. Моя Стрекоза выспалась хорошо? Набралась сил и соответствующих желаний для предстоящих подвигов?
— Желаний, соответствующих чему? — я и до того прекрасно осознавала, в какую пытку может превратиться данный разговор. Единственное, не догадывалась насколько она станет для меня невыносимо мучительной.
В какой-то мере, Глеб был прав, когда высказывался о своем истинном отношении ко лжи и людям, привыкшим врать другим. Это воистину омерзительное ощущение. Знать, что лжешь и ты, и тот, с кем ты говоришь. Знать, что вы оба в курсе, происходящих со всеми нами событий и по какой тонкой грани сейчас ходят некоторые из нас, буквально на свой риск и страх. Но при этом продолжаем притворяться, как ни в чем ни бывало, именно играя в тех, кем мы перестали быть уже бог весть сколько времени назад. Но в том-то и дело. Правила данной игры задаются только одним человеком, и ты не сможешь пойти наперекор выдвинутым им условиям. Потому что это не в твоей власти. Ты вообще ничего не можешь. Ибо ты никто и даже зовут тебя не паспортным именем.
— Желаний, соответствующих моим. У нас остался всего один выходной, а вчерашний вечер из-за невозможности побыть с тобой наедине оставил не очень приятное послевкусие. Хотелось бы его немного пригасить. Или не немного.
А кто сказал, что будет легко, и что мне придется теперь трястись из-за совершенно иного осмысления все той же ситуации, но под прессом более пугающих причин и следствий. И щадить меня, естественно, никто уже не будет. Как и говорить прямым текстом, что на самом деле со мной хотят сделать и какие истинные причины скрывались за столь "невинными" словами-намеками.
Буду ли я потом жалеть о том, что решилась ответить на этот звонок? Наверное, не больше, чем о других уже совершенных мною глупостей. Хотя я не считала и не буду считать и в будущем, что сделала глупость, рискнув пойти на данное безумие. Может как раз благодаря ей я и сумела отвратить неизбежное от жизней многих дорогих мне людей. А так… задело лишь самых крайних, пусть это и не является должным оправданием ни для кого из них.
— Надеюсь, двух-трех часов тебе хватит, чтобы привести себя в порядок и настроиться на предстоящую со мной встречу?
— Даже более чем… — мой голос снова предательски надломился, но, слава богу, в нынешнем контексте он уже не мог привнести каких-либо усугубляющих последствий, как и повлиять на предстоящий ход событий. От меня уже сейчас ничего не зависело, кроме как правильного и разумного восприятия происходящего. А, значит, и моих на них ответных действий. Ну, а все, что от меня требовалось — слушать, соглашаться и выполнять все, что мне не будет велено сделать. Для того меня и купили и об этом данным звонком как раз и напоминали.