Куплю чужое лицо
Шрифт:
Сильвио рассмеялся. Я тоже поддержал его вымученным смехом. Мол, смотрите, имеете дело с хозяевами фортуны, везунчиками, у нас все ходы просчитаны. Но записку теперь не вытащишь. Народ ушлый, особенно Беглый Олигарх, аж сразу навострился, как заметил цифры на листочке. Нервный продолжал чесать свой нос, а Чемодан с Деньгами тоже вытащил платок и вытер взмокшую лысину.
Однако Паттайя толкнула колесо. У меня в голове застряли только «чет-нечет, красное-черное и половина с дюжиной». Я поставил на ячейки с числами 5, 9 и 12. Сильвио, естественно, тоже поставил наобум, на три своих числа.
– Ставки сделаны! – произнесла Паттайя, одновременно сделав положенные пассы руками. Затем бросила шарик на вращающееся колесо. Попрыгав, он вдруг приземлился на 9. Я не поверил своим глазам. Почему-то подумалось, что это – своеобразная шутка, что не всерьез. Так сразу – и в «очко»! Но мои противники отреагировали адекватно, и сомнений не оставалось. Нервный вырвал волосинку из носа, Олигарх хмыкнул, даже не глянув на меня, а Чемодан треснул кулаком по столу.
С молчаливого согласия мы решили удвоить ставки. Паттайя крутанула колесо фортуны, у меня зарябило в глазах. Пришлось опять играть в расчете, что ее легкая рука бросит шарик именно в те числа, на которые мы выложили свои фишки. Но на этот раз нить удачи, связующая нас с Паттайей, не совместилась с теми числами, на который выпал выигрыш. Получил его, небрежно усмехнувшись, Беглый Олигарх. Нервный выковырнул еще одну волосинку из носа, а Чемодан сломал пальцами фишку, правда, самую дешевую.
За нашими спинами вырос Профессор. Я подумал, что он пришел поболеть, узнать, как идет игра. Но, увидев окаменевшее лицо, в пятнах чуть ли не трупного цвета, понял, что случилось нечто ужасное.
– Ребята, камень пропал! – прошептал он так, что услышали все игроки.
– Пойдем, – сказал Сильвио.
Мы вышли из-за стола, отошли в сторону.
– Когда ты обнаружил, что пропал? – спросил Сильвио.
– Только что… Выпил стаканчик виски и вспомнил, что не помню, куда сунул камень.
Я сделал попытку вывернуть карманы, но Коля тут же ее пресек.
– Да ты что, не надо! Я ж помню, вы мне его вернули…
– Пошли к бару, где ты его нам показывал, – сказал Сильвио. – Больше ты нигде сегодня не светил свою бирюльку?
– Нет… Да и карманников здесь отродясь не было. Публика почтенная…
– Вижу, какая почтенная… Иные карманники честнее, чем вся эта банкующая сволочь, – разозлился за «своих» Сильвио.
– Ну, и что теперь, спросим у девушки, не видела ли такой красивый черный камешек? – Чувство злости передалось и мне.
Почему вся профессура генетически предрасположена к рассеянности, проще говоря, растяпы.
– Оля, Олечка, – позвал Николай девушку-бармена. (Он тут всех знал.) – Тут я с камушком таким блестящим черным игрался… Вот, затерялся куда-то, не видела?
Девушка вытащила из-под стойки фарфоровую черную пепельницу, набитую окурками.
– Этот, что ли, дядя Коля?
– Элемент дизайна стоимостью в три миллиона, – оценил Сильвио.
На дне пепельницы бугорком лежал пропавший алмаз. Растоптанный окурками, осыпанный пеплом, пригасившим его сверкание и переливы граней. Униженный, оскорбленный и, как в насмешку, еще и с приклеенной жвачкой. Наоми Кэмпбелл, очутившаяся в публичном доме.
У всех вырвался вздох облегчения.
Меня начало трясти от смеха. Сильвио закурил, чтобы сдержаться.
– Как он сюда попал? – выдавил Профессор.
– А вы не помните? – прощебетала девушка. – Вы же сами показывали какому-то мужчине, тут он рядом сидел, как ваш камень режет пепельницу.
– А, ну да, сидел тут Фома неверующий, – вспомнил Николай.
– Потом позвонил ваш телефон, вы куда-то ушли разговаривать, а камень так и остался в пепельнице… Потом пришел парень с очень пьяной девушкой, я не успела заметить, как они туда свои окурки сунули. Как пепельница наполнилась, я ее забрала. Вот и всё…
– Олечка, ты золото, бриллиант!
Расчувствовавшись, он дал ей стодолларовую купюрку, а нам на радостях заказал своего любимого сиропа, который хорошо прочищает голову.
– Я таких камней еще могу наделать сколько хочешь, – небрежно бросил Николай. – Но это – мое лучшее творение.
– Как бы тебе за него голову не проломили, – серьезно произнес Сильвио. – Не показывай кому попало… Продажу надо обставлять со всеми почестями, которых этот алмаз заслуживает. А ты толкаешь его, как дядюшка Вано прокисшее вино.
– Алмаз нельзя сравнить с вином, даже самым лучшим, – наставительно произнес Николай. – Послушайте, что сказал великий поэт:
Есть тонкие властительные связи
Меж контуром и запахом цветка,
Так бриллиант не виден нам, пока
Под гранями не оживет в алмазе.
– Это Валерий Брюсов… – пояснил Профессор.
Дядя Коля, несомненно, относился к лучшей категории пьяниц. Есть выпивохи, у которых под воздействием алкоголя просыпаются самые низменные инстинкты: злоба на окружающих, чванство, хвастовство, агрессия, ищущие выхода на жертву. В общем, дерьмо, но в разной упаковке.
Профессор же после поглощения спиртного уходил в поиски прекрасного среди серой мерзости жизни.
Мы оставили его на поэтической ноте и решили рискнуть сыграть по системе, предложенной Паттайей.
Нервозный, Олигарх и Чемодан продолжали игру. Очередной спин закончился выигрышем толстяка. Он порозовел от удовольствия, заерзал, видно, неосознанно разминая затекшие ягодицы.
Паттайя быстро уложила жетоны цепочкой друг на друга, затем легким молниеносным движением руки собрала их в столбик. Это, видно, был один из выкрутасов, которыми должен владеть крупье.
На очередной спин мы выложили фишки точь-в-точь по инструкции Паттайи.
– Делайте ставки, господа, – произнесла она.
И мы начали выигрывать. Наши противники ничего не могли понять, почему нам так фантастически везло. Нервозный, наверное, выдернул все волоски у себя из носа, Олигарх записывал все наши числа, Чемодан раскисал на глазах и даже стал понемногу съеживаться в размерах. Главное – удержать соперников в игре. И Паттайя, естественно, прекрасно зная тактику заманивания в западню, дала понемногу выиграть Олигарху. После проигрыша на очередном спи?не мы вдвое увеличили ставки. И – чуда не произошло, Паттайя сделала вброс точно на оговоренное по шпаргалке число.