Куплю твою жизнь
Шрифт:
— Ох, Серочка, давно, наверное, нужно было с тобой поговорить. И зря, что молчала так долго. Знаю же, что вы вместе.
Она заметно нервничает и не смотрит на меня. А я как натянутая струна сижу, ожидая и страшась продолжения диалога.
— О чём ты?
— Серафима, Ратмир говорил тебе, что у него скоро никях*?
*бракосочетание
Глава 36
Я
Боль едко расходится по телу, проникая в каждую вену, каждый сустав и орган. Ядом отравляя.
Во мне будто свет выключили. В буквальном и переносном смысле. Всё вокруг потемнело.
Закрутилась суматоха. Подбежала официантка с коробочкой лекарств и дала понюхать нашатырь, вытащивший меня обратно. Он немного привёл в чувство.
— Кто она? — спустя пару минут нахожу в себе силы задать вопрос, потирая виски. Казалось, уберу руку, голова отвалится и покатится по полу.
Меня тошнит. Сильно тошнит. От обрушившейся новости готова выблевать все свои внутренности прямо сейчас.
— Они помолвлены уже давно, ещё до того, как ты появилась в нашем доме. Мне даже казалось, что помолвку разорвали. Он так тянул… но недавно назначили дату.
Пати продолжает что-то рассказывать, я едва её слышу. Думаю, размышляю, вспоминаю его поведение, и вся уродливая картинка складывается. И как я сама не догадалась, что в его планы я не входила?
— Как её зовут? — вдруг становится для меня важным. Кого ненавидеть.
— Ясмин.
Вытираю слезу с щеки.
— Красивое имя.
Я судорожно перебираю в памяти всех женщин, которые крутились рядом с ним. И тут перед глазами всплывает одно лицо.
— Я ведь её видела, верно?
Патимат кивает.
— Да, на свадьбе Мадины. Они танцевали.
Почему-то от этого известия становится многократно хуже. Я помнила эту девушку. Она показалась мне красивой. Хрупкой. Достойной его.
Вывалилась из кафе на улицу, не прощаясь и не оборачиваясь. Патимат, как плохой вестник, стала мне неприятна.
Сил возвращаться в его квартиру не нашлось. Мне требовалось время переварить эту информацию. Побыть одной. Не видеть его.
Машину вести не могла, перед глазами всё плыло. Вызвала такси. Забронировала номер в отеле.
Вечером телефон начал вибрировать от входящих сообщений. От него.
А я лежала, обливалась слезами и думала. Неужели я для него недостаточно хороша? Чем не угодила ему чемпионка, гордость страны, доставшаяся ему девственницей?
Не могла понять. Мой мозг не способен был обработать и принять эту информацию.
И молчал ведь. Не говорил ничего про предстоящую свадьбу. На что он рассчитывал? Что рождение ребёнка сделает меня ещё более смирной?
Мне вдруг стало очень тошно от своего поведения за минувший год. Я так старалась измениться, вести
Спустя час телефон замолчал. Разлепив слипшиеся ресницы, я просмотрела входящие СМС-сообщения. Переживал. А мне хотелось, чтобы сдох.
Я забралась под тяжёлое отельное одеяло, приняла седативные и, измотанная, уснула. Проснулась оттого, что поняла, что не одна в номере.
Дура. Нужно было платить наличными.
Сабуров лежал в костюме рядом. Молчал. Похоже, не собирался будить меня.
Заявился, должно быть, с мыслью, что я тут с любовником уединилась.
— Уходи, — от пролитых слёз я едва способна нормально говорить.
На грудь словно положили бетонную плиту, которая теперь мешала дышать.
— Нет.
— Ненавижу тебя, — вполне искренне.
И всё же даже эти несколько часов вдали от него причиняли боль. Будто мы связаны и только рядом с ним мой организм способен функционировать.
Вытаскивает меня из-под одеяла себе на грудь. Вдыхаю его запах, и мой мозг коротит. Утыкаюсь щекой в его рубашку, чувствуя биение сердца. Беспокойное. Учащённое.
— Я скучал, — раздаётся его голос, иголками проникая в моё нутро. Раня.
Обнимает, прижимает к себе.
— Кто тебе сказал? — спрашивает, и до меня доходит страшное — он даже врать не собирается. А я была бы рада любой лжи.
Жмурюсь, а тело сотрясается от рыданий. Ничего не могу поделать со своими эмоциями. Они ключом бьются внутри меня, пытаясь выйти наружу.
— Ты ублюдок, Сабуров. Какой же ты ублюдок, — утыкаюсь в свои ладони, сжимаясь на его груди. Хочется исчезнуть. Распасться прямо на нём на атомы.
Как жаль, что далеко убежать от него мне не удалось.
— Мой отец тоже так говорил, — трётся подбородком о мою макушку.
Вдруг осознаю, что попала в яблочко. Но в его голосе ни боли, ни сожаления.
— Уйди. Пожалуйста. Оставь меня.
— Нет, Серафима, — отказывает с твёрдой решимостью. — Для тебя ничего не изменится.
Это утверждение вселяет в меня ярость. Кроваво-красную. Она застилает мои глаза. Мир потерял краски. Я видела вокруг лишь чёрный, белый и красный.
Вырываюсь из его объятий, сжимая кулаки. Изучая его в свете полной луны.
Его лицо спокойно. Нет ни тени беспокойства, ни сомнений в том, что я в любом случае никуда от него не денусь.
— Ничего не изменит? — мой голос срывается до крика. Противного, истеричного. — Я так и останусь для тебя только шлюхой! А другой достанется всё!
Ты. Семья. Дети. Общие праздники.
А я навсегда останусь недостаточно хорошей, чтобы меня любили. Чтобы меня выбирали. Чтобы ради меня чем-то жертвовали, а не вписывали в свободное расписание.