Купол на Кельме
Шрифт:
Но в каменной книге оказался пробел. Из нее вырваны страницы – четыре периода были еще между каменноугольным и ледниковым, от них не осталось ничего. Следы их стерлись, развеяны ветром, смыты дождями. А жаль! Где-то в этом промежутке могучие подземные силы изогнули каменные пласты, тут приподняли, там опустили, и получилась…
Складка?
Но ведь Маринов отрицает складки на Югорском кряже.
А она тут, передо мной. Смотрите и любуйтесь!
Я оглянулся в поисках Маринова. Начальник наш сидел на соседнем холме. Ничего не описывал, ничего не измерял, просто сидел, поставив
«Увидел складку и горюет», – подумал я.
А Николай, оказавшийся рядом, подмигнул мне:
– Леонид Павлович ищет нефть на расстоянии.
Часа через два, как и было условлено, Маринов поднял руку, покрутил над головой. Сигнал сбора. Я окликнул студентов…
– Докладывайте! – встретил нас Маринов.
Студенты выложили свои находки – образцы пород, обломки раковин. Глеб и Левушка представили толковые записи. У Николая записей не оказалось, но, глядя на обнажение, он сымпровизировал грамотное и красочное описание. Дошла очередь и до меня. Читая, я с волнением приближался к слову «складка». Но Маринов не прервал меня, как будто и не заметил ничего.
И, только когда все мы кончили, он поднял светлые невозмутимые глаза:
– Ерунда! Разорвите в клочки!
И было это как чапаевское: «На все, что вы сказали, наплевать и забыть».
– Зачем мы приехали сюда? – спросил Маринов Левушку.
– Изучать геологию кряжа. Описывать обнажения, – ответил тот.
– Обнажения описаны давным-давно Малаховым и Чернышевым. Описаны гораздо лучше, чем у вас. Послушайте.
Маринов вынул из полевой сумки книгу и прочел заложенную страницу. Действительно, Малахов описал этот обрыв подробнее и точнее.
– Ну и хорошо! Мы проверили и убедились, что у Малахова все верно, – возразил Николай.
– А кому, собственно, надо было проверять? Кто сомневался?
Глеб пришел на помощь товарищу:
– Вы, Леонид Павлович, сомневались в выводах Малахова. Но у нас еще мало фактов, чтобы рассуждать…
Теперь Маринов обрушился на него.
– Интересно, как же вы измеряете факты? Ложками, ведрами, килограммами? Когда у вас мало и когда достаточно? И после которого факта вы начинаете думать – после десятого или сотого? А до той поры на что употребляете голову?.. Гриша, объясните им, для чего мы приехали.
– По-моему, чтобы искать нефтеносные структуры.
Но и мне не удалось угодить придирчивому начальнику.
– Как искать! – закричал он. – Мы приехали искать новым методом. Вот что важно! В старых местах открытия делает тот, у кого новая точка зрения. У нас она есть – мы ищем нефть на краю ступеней. А вы что делали, Гриша? Вы не искали нефть, вы искали доводы против меня. Вам хотелось увидеть складку, и вы увидели ее. А где она? Покажите!
Теряя уверенность, я показал рукой.
– Да это же не складка! – загремел Маринов. – Складка – подобие волны: гребень, впадина и опять гребень. А здесь пласты лежат плоско от самого горизонта: пологий подъем, крутое падение метров на двадцать и опять плоскость до горизонта. Ступень, уступ, сброс, что угодно, но не складка.
Что стало с моими глазами? Я больше не видел складки, открытой мной час назад. Как ни старался, не мог увидеть. Маринов применил другие слова, и я вынужден был признать, что складка моя отличается от нормальных складок.
– Во всяком случае, это и не ступень! – сопротивлялся я. – Вы же говорили, что по краю ступени сидят нефтеносные купола. Где здесь уместится купол? Тесновато для него.
– Об этом я и размышлял все время, – сказал Маринов более спокойным тоном. – Природа любит варианты, она всегда удивляет нас. Без сомнения, перед нами не ступень, а какая-то часть ее – порожек, уступ, что ли. Да, она мала, и нефти тут не может быть. А вы ползаете по откосу, обдираете колени, ищете ее следы.
Так Маринов похоронил свои надежды.
Не может быть нефти! Нет ее там, где он рассчитывал найти! Это была большая неприятность, почти беда. Но мы как-то не прочувствовали ее. Нам казалось естественным ничего не найти в первый день. Впереди много времени для находок – целое лето. А вот обида, которую нанес нам Маринов, представлялась мне настоящей трагедией.
Хорошо, пусть я ошибся. Маринова не так легко опрокинуть. Возможно, вообще, он прав со своими ступенями. Я оказался дураком. Но к чему подчеркивать это, тыкать носом, как согрешившего щенка? Нечутко это, не по-товарищески.
Студенты – те восторгались: «Вот что значит талант! Какая голова! Видит горы насквозь!..» А я думал про себя: «Где тут особенный талант? Опыт. Маринов умеет применять свои знания, мы не умеем. Но, вместо того чтобы учить, он кричит и высмеивает. И еще в присутствии Ирины, которая смотрит на меня с укором и с жалостью».
3
На другой день за завтраком Маринов объявил выходной.
Необычайно приятно было получить выходной – сутки полной свободы, сколько угодно часов, чтобы выспаться, отдохнуть, починить одежду, полежать на солнышке, пойти на охоту или на рыбалку…
Я, например, занялся сапожным делом: вытащил ножик, дратву, вар и начал прилаживать отставшую подошву. Я не сапожник, но через полчаса подошва была пришита. Может быть, я сделал не так аккуратно, недостаточно красиво, но, во всяком случае, прочно. Никогда я не мог понять людей, которые умеют решать дифференциальные уравнения или конструировать токарные станки и в смущении останавливаются перед электрической пробкой или гвоздем в каблуке.
Пока я занимался сапожным мастерством, Ирина куда-то собралась с геологическим молотком. Я намекнул, что не прочь пойти с ней. Ирина вежливо уклонилась. У нее уже есть спутник – Левушка. Она хочет показать ему, как надо вести записи. Я заскучаю с ними, а Левушка будет стесняться…
Я обиделся и дал себе зарок больше не напрашиваться в спутники Ирине. Мое общество ее не устраивает – не буду навязчивым. Найдутся другие люди, которым приятно со мной. Вот Тимофей звал меня ловить хариусов на пороге.
Обычно Тимофей был мешковат, ходил вразвалку, говорил нараспев, но на рыбалке он превратился в другого человека. Движения его стали быстрыми, экономными и точными, голос тише, слова короче и сдержаннее, глаза загорелись охотничьей страстью.
– Тут они! – взволнованным шепотом предупредил он, указывая на редкие пузыри.