Купол над бедой
Шрифт:
"Сейчас выпустит, - обреченно подумала Лера, - и начинай все сначала".
Алексей пришел ей на выручку:
– Зверь не в беде, зверь ходил воровать и попался.
– И наказан, - понимающе закивала Асана.
– Кхм... Нет, не так.
– Алексей мучительно искал слова.
– Это не наш зверь. Он к нам ходил только воровать.
За этим разговором они успели прийти вовсе не в гостиную, а в кухню, где гремела крысоловкой крыса, а в углу стояло ведро с водой. Объяснять гостье, что кроме пожранного хлеба и распахнутого на всю ночь холодильника, были и более крупные проблемы в виде хотя бы погрызенных плинтусов, Алексей не стал, да и не успел бы. Она обратилась к ним обоим одновременно:
– Лера, Алексей! Разрешите
Супруги переглянулись и пожали плечами. Лера сказала:
– Ну, попробуйте... Попробуй.
Асана присела на корточки, взяла крысоловку в руки и подула в нее. Крыса рванулась на решетку, но у гостьи была хорошая реакция и сильные руки, клетка даже не покачнулась. Асана издала тихий свист и затем серию не то щелчков, не то цоканий ртом. Крыса ответила тем же. Так они перепискивались, пересвистывались и перещелкивались минуты две, затем женщина нажала рычаг и дверца крысоловки открылась.
Супруги смотрели на происходящее затаив дыхание. Крыса, обычный домовой пасюк, сидела у гостьи на руке и явно с ней разговаривала. Только что выйдя из крысоловки. Разговор был еле слышный человеческим ухом, но бурный и явно нервный. Женщина настаивала на чем-то, пасюк возмущался, но постепенно сдавал позиции и наконец совсем скис. Асана издала еще серию свистов, писков и щелчков - и изумленные хозяева увидели, как крыса уходит в дыру под мойкой, пристыженно волоча хвост. Гостья распрямила ноги и встала во весь свой немаленький рост. Лера, собравшись и придя в себя, показала кран-мыло-полотенце и все-таки пригласила всех в гостиную.
"Даже если он завтра придет снова, этот цирковой номер того стоил, - подумала она.
– Жаль, дети в кружке. Но ничего, сами расскажем. Мы им не врем, так что должны поверить".
Они пили чай, разговаривали про погоду-природу и изо всех сил делали вид, что ничего необычного не случилось - так, мелкая бытовая деталь. Алексей отлучился в коридор, чтобы принять звонок по городскому телефону, и вернулся окончательно ошарашенным. Звонил, оказывается, сосед, чтобы сказать, что видел сейчас, как все крысы уходят строем из дома нахрен вообще. По словам соседа, крысы шли колонной по три в ряд, и их было с полсотни. Так что, похоже, и правда все ушли.
Алексей пересказал разговор жене и развернулся к Асане:
– Что это было? Как ты это сделала? Как такое вообще возможно? Это то самое, о чем ты говорила, магия?
Гостья вздохнула. Ей было не так стыдно, как изгнанной крысе, но все-таки очень неловко, и по ней это было хорошо заметно.
– Нет, это не магия, - сказала виконтесса и мучительно задумалась.
– Просто... этот зверь, крыс, похож на тех, какие есть у нас, в нашем мире. Но наши больше, гораздо больше, и они не ведут себя так дурно, как он.
– Насколько больше?
– поежилась Лера.
Асана показала рукой. Получалось, что сааланские хорошо воспитанные крысы были величиной примерно с овчарку. Поняв это, поежился и Алексей.
– Они совсем не похожи на ваших по поведению, - заверила хозяев гостья.
– Мы любим их и дружим с ними, они живут с нами давно, сколько наш народ помнит себя. Мы делим с ними дом, еду, работу, радости и тяготы. Мы все делаем с ними, а они - с нами. Они были с нами до того, как мы пришли на землю саалан.
– Так получается, Саалан не ваш родной мир?
– удивился Алексей.
Асана покачала головой:
– Нет, мы стали народом под другими звездами. Но там, где мы тогда жили, было холодно всегда. Сначала почти как тут, потом люди и старые боги поссорились, и лето стало еще короче, а однажды и вообще не пришло. Люди ждали и плакали, и боялись, и тогда сайни сказали, что надо уходить. И повели людей к своей дальней святыне спасаться, а люди саалан и рабы саалан пошли за ними, вместе со своими животными и имуществом. Это было долго. Саалан преодолели долгий путь через лед. Дети, родившиеся в пути, успели
Алексей и Лера потрясенно молчали. Асана растерянно и смущенно улыбнулась и продолжила рассказ.
– Под небом Аль Ас Саалан сайни тоже живут с людьми и растят наших детей вместе со своими, и кормят своим молоком, а люди дают сайни тепло, кров и защиту. Так было и будет всегда. Самые умные и расторопные сайни покидают гнездо, когда вырастают, и живут с людьми как личные слуги, а некоторые даже заводят свое дело - работают курьерами, уличными торговцами, чистят людям одежду и обувь, приносят покупки по списку, разносят зелень и хлеб. Несчастные люди, которым не досталось при рождении достаточно ума, живут вместе с сайни до смерти, и те заботятся о них, а эти люди участвуют в жизни гнезда, как могут. Мы любим и бережем малых друзей: за умышленное убийство сайни человека изгоняют, и их не передают и не продают без их согласия. И все саалан знают - если из дома ушли сайни, то случилось что-то настолько плохое, что с живущими там нельзя иметь никаких дел, это даже страшнее убийства сайни...
После этих слов Асана, видимо, вспомнила про ведро с водой, стоявшее в кухне с понятными целями и быстро проговорила:
– Нет-нет, последнее ваших крыс не касается, они же не говорят с вами и не помогают вам в хозяйстве.
Увидев, что хозяев она вроде бы не обидела, и они продолжают слушать, вернулась к рассказу.
– А сайни нам помогают, без них наша жизнь была бы совсем другой, гораздо хуже. Именно они учат наших детей есть, мыться, одеваться, помнить свои вещи и убирать их на место. И это сайни определяют, когда ребенок вырос настолько, что ему надо идти к людям, а не жить в гнезде вместе со щенятами. И ребенка отсылают в интернат, только когда сайни скажут, что пора. Родители-то могут и ошибиться, тогда ребенок может оказаться в интернате слишком рано, и это не будет для него хорошо. Они могут растить и потеряшку, а потом отвести его в монастырь или в цех, или в школу при баронстве, и никогда не ошибаются в том, куда надо вести этого ребенка, если даже придется пройти пешком половину всей земли саалан. А читать и писать сайни не умеют, и считают тоже очень плохо, поэтому им нельзя выплатить виру за убийство, если беда случится. И чтобы не обижать их, мы изгоняем виновного.
– Они еще и считают?
– поразилась Лера.
Асана махнула рукой со смешком:
– Да разве же это счет! Их дети считают примерно так: "лапа, два лапа, три лапа, четыре лапа, нос, хвост". А взрослые - чуть лучше: след - это четыре, полный след - шесть. Полный след следов - двадцать и четыре, след следов - десять и шесть. Этого же мало, правда? Так ведь дальше сотни не досчитаешь!
И она начала хвалить сааланских крыс снова:
– Зато они очень любят и легко запоминают музыку. И любят сидеть покачиваясь, гудеть и насвистывать, если кто-то поет. Конечно, все дети, которые росли вместе с сайни, умеют шипеть, пищать, свистеть и щелкать, но это ужасно неприлично, как быть при всех голым. И так никто не делает, по крайней мере при людях...
– она вздохнула.
– Извините, пожалуйста, что я так сделала, я очень не хотела, чтобы вы его утопили. Это не сайни, конечно, но они же понимают достаточно, настолько простое можно объяснить даже ему. Я сказала, что стыдно приходить в дом только чтобы украсть, и если ты не можешь ничего дать взамен, брать чужое недостойно, - она покраснев, опустила голову и закончила извиняющимся тоном.
– Но... мне пришлось говорить на его языке.