Кураж
Шрифт:
– Кого носит?
– Это я, Семен.
– Заходите.
В сторожке было тепло и сухо. Потрескивали в маленькой печурке дрова. Окошко занавешено. На столе горела оплывшая свеча. Пламя ее колебалось, и по стенам ерзали живые тени.
– Долго шли, - сказал с упреком мужчина.
– Так они ж маленькие, - объяснил Семен.
– Раздевайтесь. Ватники вешайте ближе к печке. И сапоги скидайте. Здесь тепло.
Ребята скинули ватники и сапоги. Ноги гудели от усталости, но оказались сухими. Дед Пантелей чинил обувку на совесть.
– Ну, здорово, орлы Лужины, - сказал мужчина.
И они узнали Алексея Павловича. Того, что беседовал с ними в НКВД, когда они пришли выручать маму.
– Здравствуйте, - дружно ответили братья и заулыбались.
– Есть хотите? У меня тут кулеш горячий.
– С салом?
– спросил Семен.
– Со шкварками.
– Пойдет!
После того как ребята поели и отогрелись, Алексей Павлович сказал:
– Что ж про мать не спросите?
Братья молча посмотрели на Семена.
– Вон как!… Начинаете соображать, что к чему. Молодцы, - серьезно сказал Алексей Павлович.
– Семен, а ну-ка, пригляди.
Семен накинул на плечи непросохшее пальто и вышел наружу.
– Правильно, ребята, остерегаться надо. А мама ваша жива-здорова.
И Алексей Павлович рассказал братьям, что Гертруда Копф - владелица гостиницы с рестораном, а в ресторане представления по вечерам. И в тех представлениях участвует Флич.
– Значит, они на фашистов работают… - удивился Петр.
– Нет. Флич - честный человек, это Гертруда Иоганновна его уговорила. Так мы это поняли. А о вашей маме и говорить нечего. Мы вашей маме абсолютно доверяем.
– А фашисты?
– И фашисты доверяют. И это очень хорошо. Теперь слушайте меня внимательно. У Пантелея Романовича вы вели себя правильно. Не высовывались. Значит, выдержками понимание текущего момента у вас есть. Чего можно, а чего нельзя. Хотели мы вас в лес переправить. Но решили, что в городе вы нужнее. Гертруде Иоганновне. Ну, что скажете?
– А как же в партизаны?
– разочарованно спросил Павел.
– Партизаны всюду партизаны, и в лесу и в городе.
Алексей Павлович ждал, что скажут братья.
– А фашисты знают, что наш папа в Красной Армии?
– Вопрос правильный. Знают. Гертруда Иоганновна рассказала им всю правду. И про вас, что вы эвакуировались с цирком.
– А если спросят, почему мы раньше не вернулись?
– Петр испытующе посмотрел на Алексея Павловича.
– Непременно спросят. А ответ такой: вы сбежали, чтобы маму выручить, а до города не смогли добраться. Испугались. Большая стрельба была. Танки шли. И к тому ж, раз в городе немцы, значит, мама в безопасности. Ведь она немка. И вы решили к деду податься, в Березов. Путь туда не близкий. Мыкались, голодали. Пока туда дошли, пока обратно…
– А почему мы в Березове у деда не остались?
– спросил Павел.
– А потому, что дом заколочен досками. Бабушка умерла, а дед то ли куда переехал, то ли пропал. Нету его.
– А в Березове фашисты?
– спросил Петр.
– Фашисты.
– А если они проверят?
Алексей Павлович кивнул согласно.
– Умерла ваша бабушка. Прямо на огороде. Разрыв сердца. Сердце у нее было слабое.
– Взаправду?
– прошептал Павел.
Алексей Павлович снова кивнул.
– А дедушка?
– Там, в Березове, считают, что он к каким-то родственникам уехал, чтобы одному не оставаться. Тосковал очень по бабушке.
Братья молчали, подавленные. Бабушку они видели редко, но любили ее. И что бабушка умерла, что они ее никогда больше не увидят, сразу осмыслить не могли. Как это умерла?
А потом Павел спросил с надеждой:
– Алексей Павлович, а про папу вы ничего не знаете?
– Про папу - ничего. Воюет ваш папа.
Они еще долгу разговаривали. Алексей Павлович объяснил, как они должны будут вести себя в городе: говорить правду, держаться естественно. Пришли, мол, искать маму. Где она - не знаем. Ее посадили в тюрьму русские.
Но и лишнего не болтать. И особо опасаться начальника СД Гравеса. Хитер он и коварен. А в общем, не маленькие!
Утром Алексей Павлович и Семен вывели братьев на старую лесную дорогу и распрощались.
Братья пошли в сторону города - два жалких, неумытых пацана в чужих великоватых сапогах и замызганных ватниках. А рядом бежала мохнатая собака, обнюхивая придорожные мокрые кусты.
Такими их еще издали приметил лейтенант Каруселин. Но не узнал.
Мальчишки не представляли опасности, но все же он проворно свернул в лес. Лишняя встреча - лишняя тревога. Чем меньше людей увидят его, тем спокойней. Мало ли кто может заинтересоваться одиноким путником, а документов, немецкого аусвайса, у него нет. И путь до фронта не близкий.
Еще затемно вышел он из города. Ржавый вывел его задворками. Лейтенант прослужил в городе целый год, а даже представления не имел, что по нему можно передвигаться, не выходя на улицы. Василя правильней было бы Золотым прозвать, а не Ржавым.
Некоторое время Каруселин шел дорогой. Ребятишки с собакой насторожили его. Дорога казалась нехоженой, и вдруг - мальчишки. Значит, могут попасться и другие встречные. Лесом спокойнее.
И только он так подумал, как позади раздался оклик:
– Стой!
Каруселин остановился, медленно обернулся, быстро сунув руку в карман.
Позади в кустах стояли двое штатских: один постарше и ростом побольше, другой почти мальчишка с коричневой кобурой на кожаном ремне поверх черного пальто.
– Руку, - сказал тот, что постарше.
Каруселин нехотя вынул руку из кармана.
– Кто такой?
– Прохожий.
– Документы.
– Что ж мне, за дровами - с паспортом?
– Согласно приказу военного коменданта, всем гражданам вменяется в обязанность иметь при себе аусвайс.