курьер.ru
Шрифт:
После первого эффекта публика не выглядела особенно удивленной — видно, что Андрея здесь ждали, может быть, не в столь экстравагантном виде. Но мало ли что случается — Восток дело тонкое. За шутливым приветствием Костас успел приблизиться к Шинкареву и, дружески обняв за плечи, вывел в тамбур.
— Посылка при вас? Больше «хвостов» не оставили? — спросил он быстро и сухо, безо всяких шуток.
— «Хвостов» не привел... думаю. А посылка ваша — вот она.
— Знаете, что это? — Киприот забрал коробку.
— Нет. А что?
— Ваша жизнь. Объяснить?
— Ну... давайте.
В тепле глаза слипались, сильно тянуло ко сну.
— Это часть китайских материалов. Я заявил Чену, что вы, Андреас, — больше не требуетесь фирме «Лимассол инвестментс». Со всеми вытекающими последствиями.
— И что?
— Чен попросил вывезти вас. А в уплату за место на этом самолете передал часть китайских материалов. Так что это — плата.
«Так». Это было сильно, конечно. И все-таки кое-что не сходилось. Значит, он до того понадобился Чену, что тот отдал за его жизнь какие-то секретные данные? Даже не сказав ему лично, не взяв никаких обязательств. Может, это приказал Ши-фу? А ему-то зачем?
— Чен сам так решил? — спросил Шинкарев.
— Не сам. И даже, по его словам, был против — сначала. Но потом кое-кто настоял. Некто весьма решительный. Не догадываетесь, кто бы это мог быть?
«Ши-фу? Нет! Крыса... то есть Патриция. Пэт. Черт, как же это...»
— Вы блефовали? — спросил он Костаса. — По поводу моей ликвидации?
— Если и так, какая разница? По крайней мере, для вашей женщины разницы не было. Что скажете?
Андрей предпочел бы промолчать. Однако надо было сказать, хоть что-то. И он сказал:
— Она хороший человек.
Вот что главное. Ничего больше. Интересно, поймет ли его этот грек? Не чурка же он, в самом деле, не пень с ушами! Хотя обаятельные мужчины бывают совершенно нечутки к эмоциям других. Но этот, кажется, понял.
— Спать хотите? — подчеркнуто буднично спросил киприот.
— Да, — сознался Андрей. Он был рад закончить такой разговор.
— Придется потерпеть. До Сингапура полет короткий, только успеете привести себя в порядок. Тут есть душ, в нем все необходимое. В салон больше не ходите — как помоетесь, загляните к этой девке, она даст вам чего-нибудь пожрать.
— К стюардессе?
— Именно. Вот ее кабина. Действуйте!
— Костас, подождите! Сейчас я до Сингапура, а дальше куда?
— Мы на Кипр, на этом аэроплане. А для вас взят билет на рейс «Сингапур — Шанхай — Ташкент — Петербург».
— Значит, в Россию?
— А что, не рады?
— Да нет, все правильно. Извините, еще одно...
— Что?
— Сами знаете.
— По моим сведениям, час назад она была жива.
— А Чен?
— Что ему сделается? Как говорят у вас в России, живее всех живых. Все, Андреас, меня ждет дама.
Маленькая душевая блестела пластмассой стен и хромом приборов. Андрей аккуратно сложил свою бандану, сбросил грязную одежду в черный пластиковый мешок. Оглядев себя в зеркале, остался доволен — тело по-прежнему сильное, жилистое, по-звериному диковатое в этом крошечном стерильно-чистом помещении. Шумела горячая вода, уходя в никелированную воронку; за круглым иллюминатором стояла темнота; самолет чуть покачивался, мерно гудя турбинами. Все было приготовлено — крем и станок для бритья, новая одежда. Чистое разогретое тело, выбритые щеки, благоухающие лосьоном, мягкое свежее белье, тщательно расчесанные после душа волосы — что еще надо?
В кабине стюардессы между закрытыми полками и микроволновкой примостился откидной столик с мягким креслом. При появлении Андрея девушка встала, жестом предложила садиться и поставила разогретую пиццу, греческий салат с кубиками пресного сыра и большой бокал красного вина. Когда она склонилась над столиком, в вырезе бордовой формы, обведенном светло-серым воротником, показались груди — загорелые, с легким персиковым отливом и маленьким золотым крестиком, блестящим в темной ложбинке. Поставив еду, девушка вышла из кабины, толкая перед собой передвижной столик с бокалами. «Какая грудь! А вот та баба, на дороге — поимели ее сначала или сразу по горлу чикнули? Может, и сразу — они, когда «рэжут», больше заводятся».
Воспоминания не портили аппетит. Шинкарев — профессионал, и для него важней не угрызения совести, а разбор ситуации. Нет храбрости и трусости — есть та или иная степень самоконтроля.
«Когда я вел себя хуже всего? На вилле, когда ломанулся спасать Крысу. И после этого мне разрешили сблизиться с ней. То есть после чего именно: после достойного порыва обычного человека или явного прокола профессионала? Желательно бы знать».
Вернувшаяся стюардесса убрала посуду и поставила перед ним чашку кофе. Она с удовольствием разглядывала его крупные загорелые бицепсы, покрытые мелкой россыпью веснушек, и квадратные грудные мышцы, обтянутые белой футболкой. Андрею захотелось поговорить.
— Спасибо, очень вкусно! Как вас зовут?
— Хелене.
— Вы живете на Кипре?
— Да, в Никосии.
— В Лефкоше?
— Так говорят турки. Некоторые наши тоже стали говорить, как они — Лефкосия.
— А что говорят о турках?
— Разное. Одни надеются помириться. Другие вообще стараются не думать, а кто-то готовится к войне. Недавно у северян были митинги — они сами требовали вывести турецкие войска с Кипра. Наши пытались им помочь, а турки бросили против них новые вертолеты.
— И что?
— Наши ушли, конечно. Но все говорят, что сбили очень хороший турецкий вертолет. Турки говорят, шайтан сбил. А вы были на Кипре?
— Надеюсь побывать. Как думаете, там понравится?
— Конечно, понравится. Извините, мне пора в салон — скоро посадка.
Самолет начал снижаться, заходя в крутой вираж. Шинкарев еще не летал на небольших VIP-машинах, и полет ему понравится. Было бы совсем неплохо, чтобы такие рейсы стали частью его образа жизни. А еще лучше — его и Крысы. Хотя как сказать — при встрече с такой, как Хелене, зачем ему поблизости Крыса?