Курьезы холодной войны. Записки дипломата
Шрифт:
Когда после короткого представления меня слушателям я вышел на трибуну, размещённую в правом углу просторной сцены, меня буквально ослепил яркий свет мощных прожекторов. Раздались аплодисменты, но ни людей, ни зала я видеть не мог. К сожалению, эта ситуация продолжалась в ходе всего моего выступления вплоть до части вопросов и ответов, заставляя меня всё время опускать голову вниз, чтобы избежать яркого и утомительного света, бившего в глаза. Ввиду обширности зала секретарь горкома как ведущий предложил посылать вопросы записками на сцену, где он их собирал, а затем передавал мне. Собравшаяся на лекцию в основном рабочая аудитория оказалась поразительно интересующейся и активно присылала свои самые разнообразные вопросы, порой даже
Очень вкусный и обильный ужин в столовой горкома мы с моим хозяином провели в тёплой расслабленной беседе с шестью ответственными работниками городского управления. Было много интересных рассказов, взаимных вопросов, комментариев, обсуждений нелёгкой экономической ситуации в городе и стране. Несмотря на то, что всех, кроме самого хозяина, я видел в первый раз, наша встреча за столом прошла удивительно уютно и интересно. На пути в гостиницу мне удалось уговорить секретаря горкома не провожать меня, а сойти у своего дома, мимо которого мы проезжали.
Встретившая меня в приёмной дежурная сообщила, что авария оказалась более серьёзной, чем думали сначала, и восстановить отопление пока не смогли. С наступавшей ночью на улице и в доме становилось ещё холоднее, но время было позднее, деваться мне было всё равно некуда, и я решил как-то переночевать в своём просторном и ледяном номере. Дежурная выделила мне ещё два ватных одеяла, и я поднялся к себе. Быстро умывшись и почистив зубы, я сменил костюмную рубашку на шерстяную, которая оказалась в моём чемодане благодаря заботам моей замечательной Наташи, надел на себя свой лёгкий халат, напялил на голову пыжиковую шапку, предварительно раскрыв её тёплые уши, и нырнул в ледяную постель под тремя одеялами. Понемногу согревшись, я крепко заснул и проснулся около 8 часов утра под металлические шумы приступивших к ремонту слесарей.
Для того чтобы умыться и побриться, пришлось разоблачаться и быстро провести утренний туалет. В 9 часов за мной пришла машина и отвезла меня на завтрак в горком, после которого меня должны были отвезти километров за 120 в другой город с крупным заводом для выступления перед его коллективом. Оттуда вечерним поездом мне предстояло к следующему утру вернуться в Оренбург. В горкоме мы воссоединились с референтом Серёжей, который всё это время занимался своими делами, и после завтрака тепло попрощались с секретарём парторганизации Ново-Горска.
Путь в новое место проходил по приличному асфальтированному, но узкому и плохо очищенному шоссе. Пейзаж был очень однообразный и скучный. Кругом до горизонта простирались бескрайние голые равнинные поля. Совершенно не было видно никаких деревьев. Где-то на подступах к цели нашей поездки далеко в небе возник широкий с ядовитыми оттенками желтовато-зелёный шлейф дыма. Затем появился ещё один, таких же неприятных тонов, а потом мы увидели и источники их происхождения. Это были две невероятно высокие трубы, выше которых мне не приходилось видеть заводские трубы нище в мире пи до, ни после этой поездки. Они стояли, как два одиноких непрерывно дымящих гиганта, в ровной степи и были видны за десятки километров от самих предприятий, к которым относились. Как сообщили местные люди, разносившийся на сотни километров дым этих труб был довольно ядовит, что было видно даже по его цвету, но специалисты, построившие их, будто утверждали, что на такой высоте вред от них якобы был незначительный.
Лекция в этом совсем унылом и непривлекательном городе состоялась после обеда в местном обширном Доме культуры при большом скоплении народа. Здесь тоже обильные вопросы поступали ко мне на сцену в записках, из которых было видно, что люди читают газеты, следят за новостями и слушают, видимо, не только советское радио. Здешняя опять-таки главным образом рабочая аудитория произвела на меня благоприятное впечатление своей заинтересованностью, стремлением понять и разобраться в волновавших её вопросах. Наш скорый ужин с секретарём горкома и его двумя замами прошёл в их столовой, откуда мы сразу поехали на вокзал к вечернему поезду на Оренбург.
В столице области, где была небольшая оттепель, мы были ранним утром. После завтрака в той же гостинице, где я ночевал раньше, у меня была прощальная встреча с секретарём обкома. Он встретил меня как старого знакомого, сказал, что получил очень хорошие отзывы с мест о моих лекциях, поблагодарил за успешную работу и заверил, что непременно в тот же день сообщит об этом в Москву. Перед прощанием он спросил, не мог ли бы я, учитывая, что мой поезд на Москву уходил около полуночи, 343 съездить в важную воинскую часть километрах в шестидесяти и прочитать им лекцию по разоруженческой тематике. Они звонили оттуда и выразили эту просьбу. Я принял это неожиданное предложение с интересом, так как в то время участвовал в женевских раундах переговоров по разоружению, и военная аудитория мне представлялась для этой проблематики особенно подходящей. До самой же поездки секретарь обкома обещал мне экскурсию по историческим местам города с работником краеведческого музея. Мы дружески распрощались.
Вернувшись в гостиницу, я окончательно собрал чемодан, с которым надо было ехать в воинскую часть, откуда предстояло вернуться прямо к моему московскому поезду. Вскоре появился обещанный экскурсовод, и мы направились осматривать город. Погода для хождения пешком была совершенно неподходящая, и мы из машины выходили только коротко. Мой гид, прекрасно знавший историю своего края, интересно рассказывал о заложении крепости Оренбург при Екатерине Великой, о переселении по её указу сюда, на берега реки Яик (Урал), части донских казаков, поднимавших восстания против её правления, где им предписывалось защищать новые границы империи в качестве платы за помилование от казни, о восстании Пугачева, о приезде сюда Пушкина для сбора материалов для «Капитанской дочки» и о событиях Гражданской войны.
С точки зрения городских достопримечательностей было интересно посмотреть на сохранившиеся там в немалом числе старые дореволюционные дома. Большинство из них представляли собой просторные двухэтажные сооружения, у которых первый этаж был сделан из красного кирпича, а верх был деревянным. У каждого был отдельный въезд для лошадей с санями или телегами в большой двор, где размещались сараи, каретная, сеновал, конюшня и другие подсобные помещения. Как правило, эти дома принадлежали зажиточным местным купцам. К сожалению, выглядели все эти постройки очень бедно, поддержанием их внешнего вида и внутренних помещений, по всей вероятности, давно не занимались, и люди жили в них без всяких современных удобств. Они в целом оставляли унылое впечатление. Перед возвращением в гостиницу за чемоданом мы заехали в один из магазинов, где мне удалось купить в подарок жене две столь известные оренбургские шали. Они действительно, как о них издавна говорили, протягивались через обручальное кольцо.
В крупную воинскую часть мы приехали на джипе, который по-военному содержался в великолепном виде. Вся огромная территория этой базы являла собой образец чистоты и порядка. Все помещения были хорошо покрашены и прибраны, дорожки расчищены, загородки стояли ровно, словом, там за всем регулярно следили. Так же безупречно чисто и аккуратно было внутри помещений. Невольно возникала мысль, что мы тоже способны поддерживать чистоту и порядок, но для этого, видимо, помимо должного воспитания требовалось ещё и внедрение дисциплины. На этой базе было просто приятно находиться.