Курган. Дилогия
Шрифт:
– Очень! – с восторгом отозвался Добромил. – Вот бы мне пса увидеть, или еще лучше – заиметь! Знаешь, сколько я не пытался приучить кошку меня слушать, не хочет и все! Тяжело с ней. Только и умеет, что лапкой трогать, когда ей что-то надо, да мяукает. А так, здорово – большой волк! У нас же что волк, что лиса – почти одно и то же, только волк чуть больше. Интересно насколько пес больше волка?
– У нас тоже похожие сказки, есть, – отозвался Прозор, – действительно говорят, что земля раньше была всего лишь одна… Хотя кто знает? Ведь других-то земель никто не видел, про них ничего не известно. Если только из преданий. Но про псов я точно ничего не слышал. А интересно их посмотреть, – тут Добромил прав. Говоришь, Велислав, как большие волки? А окрас у них такой же?
– Не знаю, Прозор, не знаю, – вздохнул Велислав, – люди, они много чего говорят. А вот, к примеру, что именно сегодня на Гнилой Топи произошло? А? Знаете, что по преданию, именно тут когда-то упал с небес предводитель недобрых богов. Вы про это слышали?
– Слышали, слышали, – в один голос отозвались Борко и Милован. – Про это все венды с детства знают.
Прозор дополнил:
– Именно на этом месте он под землю ушел. Ты прав, Велислав. С небес упало пылающее облако, когда злое божество проиграло битву и прошло сквозь землю. А потом и появилось это болото. Говорят, что еще где-то есть такие же недобрые топи. Но не знаю, чего не видел – того не видел. А на наше болото я как-то сдуру зашел один раз… еле выбрался.
– А что так? – ехидно спросил Любомысл. – Охотник ты известный, что для тебя какое-то болото? Иль тебя не предупреждал никто, что нечего туда шастать? Заказано это.
– Да конечно предупреждали! У нас, в роду, это место всегда запретно. Тут ты прав. С детства всех вендов учат, чтоб никто никогда туда не совался. Да вот вишь, интересно мне стало, ну я и забрел не подумавши.
– А что там, Прозор? – полюбопытствовал Борко. – Что там такого, что туда никому хода нет? Ну, по доброй воле не пойти – это понятно. Но ведь всякое бывает, можно и невольно там оказаться. А то я как-то тоже собрался глянуть, что это за местечко такое – мерзостное. Да как-то не получилось – то одно, то другое.
– Вот именно, что мерзостное! Это ты верно подметил, – кивнул Прозор. – Мало того, что там дух болотный сильней, чем на других топях, где я ходил. Так он просто с ног сшибает если вздохнешь поглубже! Он не такой. Не наш что ли…. А еще, чтоб вы знали, там мертвяки ходят…
* * *
Прозор никому не рассказывал, что как-то в раннем детстве он, на спор с другими деревенскими мальчишками, провел ночь на жутковатом болоте – Гнилой Топи. Не на самом, конечно, болоте. У края. Но сути это не меняло.
Сделал Прозор это отчасти из любопытства и озорства, а отчасти – из глупого мальчишеского тщеславия. Хотелось доказать другой ребятне, что все-таки самый-самый – это ОН! Он самый смелый, и самый отчаянный! С ним никто не сравнится!
Но основной причиной, в которой Прозор боялся признаться даже себе – было другое… Его толкнул на смелый поступок взгляд голубых глаз рыжей, конопатой девчушки Беляны, младшей дочери деревенского ведуна, доброй и маленькой: аж на пять лет младше его. Как тут не показать свою удаль! Вот в основном из-за этих необычайно ясных глаз мальчишка и отправился на зловещее болото. Ему надо это сделать – во что бы то ни стало! Надо сорвать цвет папоротника, расцветающий, как известно, в самую короткую летнюю ночь…
Прозор частенько заходил в избу к знахарю. И там, они с Беляной, слушали нескончаемые рассказы о чародейских наговорах, о целебных лесных корешках, о чудных колдовских травах. Оказалось, что просто так их собирать нельзя! Травы добывались с великим бережением и наговорами. И брать их следовало в обусловленное время: или утром – по росе, или даже глухой ночью – в грозу. Еще отец Беляны умел толковать сны и знал несчетное число примет на любой случай жизни.
Прозору особенно нравился рассказ о чудной траве кочедыжнике, или, как его звали сведущие люди, – папоротнике.
«…Кочедыжник, или папоротник, – нараспев говорил знахарь, – просто так рвать нельзя. Цвет папоротника добывают в ночь летнего солнцестояния и берут с особыми обрядами и наговорами… Он появляется только в эту ночь и охраняется нечистой силой. Сила чародейская да великая заключена в дивном цветке. В злую, глухую темень из куста папоротника показывается огонек, – это и есть его цветок. Он, то движется взад–вперед, то как бы замрет и потухнет, то снова вспыхнет жаром, то угаснет как уголек. Все это потому, что хочет нечистая сила скрыть от людского взора драгоценный цветок. Скоро настанет самая короткая ночь, боги спустятся на землю для борьбы с темной силой, и ведуны и знахари пойдут в лес рвать цвет папоротника. Только мало кому он достанется – тяжело его взять. Тяжело и опасно…»
Потом Прозор с Беляной долго обсуждали услышанное:
– Вот бы нам такой цветок заполучить! Мы бы с тобой невидимками становились, клады отыскивали… Нечистым духам приказы б отдавали!.. Я его сорву, Беляна!
– Ой, как страшно, Прозор! – доверчиво обратив к нему мордашку, шептала Беляна. – Не надо злых духов! Ты слышал – батюшка говорил, что только чародей или сильный ведун могут рвать этот цвет! А другому злые духи голову открутят… И еще слова знать надо…
– Обойдемся без слов! – хмыкнул Прозор. – Главное – не бояться. Подумаешь – нечистая сила! Вот пойду на Гнилую Топь и нарву там цветков. В короткую ночь пойду, в солнцеворот, когда боги спускаются на землю. Уж в этом болоте точно нечисти полно! Значит, и цветы будут!..
Такие разговоры не кончались. Слух о том, что Прозор собрался идти на запретное болото, да не просто днем, а в самую что ни на есть нечистую ночь, быстро разлетелся среди деревенских ребятишек. Прозор вырос в их глаз. Стал сказочным героем…
…Когда к вечеру Прозор добрался до Гнилой Топи, он уже жалел о своем опрометчивом поступке. Но отступать поздно и нельзя – тогда он перестанет себя уважать. И сразу же потеряет уважение сверстников, если вскроется, что на болоте Прозор не был, а просто-напросто переночевал в лесу. Этого мальчишка допустить не мог. И самое главное: ему так хотелось поднести цвет папоротника Беляне, а потом вместе становиться невидимками, творить разные чудеса и отыскивать клады…
Болото встретило мальчишку мертвящей тишиной. Недаром это место считалось гиблым: в нем даже лягушки не жили. Подойдя к краю, дальше начинались зыбучие кочки мха, Прозор остановился.
«Вот ты какая, Гнилая Топь…– подумал он. – И что ж в тебе такого страшного-то люди нашли? Болото – как болото. Только огромное. Тихое… Ну и как дальше быть?»
На многие версты простерлась мутная гладь великого болота. Вдали виднелись редкие, поросшие осинками и низкорослыми елями, островки. Кое-где из воды вылезали облепленные мхом валуны. Тишина… Ни звука… Даже комаров нет.