Курган. Дилогия
Шрифт:
Последовал очередной удар. По всему помещению с грохотом разлетались булыжники. Дробясь на части, камни крушили и превращали в решето все, что попадалась по пути. Рухнул на пол крепко сработанный стол – один из осколков перебил ему дубовую ногу. Другой валун, размером с голову бычка, вломился в печной дымоход, обрушив его верхнюю часть. Ярус наполнился пластами серого дыма.
Осколки скакали по помещению, долго подпрыгивали. Не иначе в них вселилась злая сила.
Но скоро град камней прекратился и наступило затишье.
Прозор приподнял голову:
– Все целы? Башку никому не снесло?
Оглядевшись, ткнул в бок скорчившегося Милована:
– Парень, ты жив?
Милован, приподнял голову, глухо простонал:
– Жив я! Жив! Ну и хватка у тебя! Сжал меня так, что я думал будто в жернова попал! Да потом еще об стену швырнул! Бедные мои ребрышки. Цел…
Парень недовольно бурчал, но Прозор не слушал, оглядывал последствия погрома.
Кряхтел Любомысл. Старик мудро спрятался под лавкой, решив, что широкая доска тоже защита.
– Спасибо ему скажи, увалень. Подумаешь ребра. Эка невидаль. Мне вот в главу камешек угодил. Чуть пониже, да чуть точнее, и все – справляли бы по старику-баюну развеселую тризну.
Любомысл ощупывал голову – кожа повыше виска рассечена. Под пальцами мокро, но кость цела.
Лежавший Велислав огляделся, прислушался. Осторожно поднялся: неясно, закончился ли этот каменный град, или это всего лишь временная передышка.
Но пока за бойницами стояла тишина, непонятного шума и треска не слышно. Велислав поискал взглядом княжича. Увидев, облегченно вздохнул – Добромил притулился у широкой груди Прозора.
– Ты как, Добромил? Цел? – крикнул Велислав. – Все в порядке?
Из-под бока Прозора откликнулся маленький князь. Добромил так и не понял – что с ними стряслось.
– Я жив, Велислав! Только не понятно – что случилось? Спали себе спокойно, и вдруг… Раз!.. Я на полу, а потом тут оказался – у стены, а Прозор меня закрывает. А над головой камни бьются.
– Чего уж тут непонятного, – с горечью откликнулся Велислав. – Не добраться нежити до нас – серебро да чеснок не пускают, так она просто взяла и бойницы камнями выставила. Видать – очень мы лакомый кус для нее. А может – нежити еще что-нибудь надо… в башне в этой.
Любомысл подхватил:
– Да, сильно эта дрянь к нам прицепилась. Как репей какой-то. Может, не хочет, чтобы люди знали, что она тут появилась? Опасается? Так ведь так думать глупо. Чтобы нежить, да хоть чего-то опасалась? Хотя всякое бывает… Уф, чего это я горожу? Не слушайте меня, люди, – это все от разбитой башки. Надо же, как гудит…
Бережно растирая битое место, старик подтянул пояс, достал из одного из поясных карманов небольшой отрез холстины. Поднявшись, оглядываясь на бойницы, Любомысл пошел в угол, к бочке с водой. Смочив платок, старик осторожно приложил его к голове.
– Уф! Вот так-то лучше… – облегченно вздохнул Любомысл. – Мне сначала почудилось будто румийская баллиста по башне лупит. Видел их как-то: десяток таких баллист, и лежали бы мы сейчас под грудой осколков… тех что башни остались.
Прозор недоверчиво хмыкнул: – Чем же они от наших камнеметов отличаются?
– Да ничем, просто большими камнями бьют и не так подвижны. Их в разобранном виде до места довозят и собирают. Если наши устройства россыпью могут бить, то румийские только большими валунами. Вот и вся разница. Впрочем, по башне россыпью били, раз камни в бойницы летели.
Дружинники пока так и лежали на полу. Но вот Велислав поднялся. Мягко, как кот, подошел к ближней бойнице и осторожно выглянул Предводитель молчал.
– Ну, что там, Велислав? Говори же, не томи! – не выдержал Прозор. – Видишь что-нибудь?
Отойдя от бойницы, Велислав хмуро бросил: – Нет там никаких баллист, все спокойно. Только на Гнилой Топи сероватое марево набухает… Оно чуть светится. Пойду наверх, гляну.
Велислав, задумчиво почесав затылок, направился к лежащим у прохода торокам. В них лежали упрятанные до поры доспехи.
Велислав решил, что сейчас самое время облачится в броню.
– Други! Наденьте брони, и с оружием не расставайтесь. Какая ни есть, а защита. Не от нежити спасет, так хоть…
От чего защита – не договорил. И так ясно: осколки валунов валялись по всему ярусу. Велислав надел пудовую, с высоким воротом кольчугу. Препоясался турьим поясом, закрепил на нем длинный меч, боевой нож; накинув на броню плащ, повесил на плечо налучье, а за спину тул со снаряженными серебром стрелами. На голову Велислав надел золоченый, украшенный серебряными узорами шлем.
Все, кроме Борко, облачились в доспехи. Сделав знак Прозору следовать за ним, Велислав идя к ведущему на крышу проходу, увидел, что парень так и сидит на полу.
– А ты чего рассиживаешь? Досталось?
Борко не ответил, за все это время парень не издал ни звука. Сидя на корточках, он поддерживал правую руку левой и осторожно пытался ею пошевелить. Не получалось: даже во мраке видно, что лицо его бледно и покрыто испариной. Борко тяжело и прерывисто дышал.
– С рукой неладно? Что так дышишь тяжело?
Борко кивнул – да, неладно. Велислав присел около парня и осторожно тронул руку парня. Борко зашипел от боли.
– Тише ты, Велислав! – глотнув воздуха, Борко одернул руку и тут же застонал. – Осторожней! Перебита она… Сначала по животу камнем садануло. Пока воздух глотал и в себя приходил – не чувствовал, что рука задета. Только сейчас задергало. И брюхо сводит – дышать нечем…
Подоспел Прозор. Без всякой жалости – эка невидаль, это ж обычное дело! – и не обращая внимания на тихую ругань молодого дружинника, закатал рукав его рубахи. Потом сильными пальцами стал щупать руку.