Курляндский бес
Шрифт:
– Кто-то посмел взять в плен чистую и непорочную сестру Анриэтту?!
Аррибо, уже совсем близко подошедший к графу, попятился.
– Ваша светлость, вы приходили ко мне? Только вы могли оставить знак – но зачем? Вы что-то видели с крыш? Бегинки его оставить не могли, они схвачены…
– Ты донес на них! – воскликнул граф. – Я знаю! Ты посмел оклеветать чистейших женщин! Если я не вступлюсь за них, то кто же я? Кто – я? Я – цвет рыцарства, зерцало доблести!
И он выхватил из ножен шпагу.
Размахивая клинком, то описывая круги, то со свистом крестя перед собой воздух, граф ван Тенгберген наступал на ошарашенного
– Да они сейчас в речку свалятся! – воскликнул Петруха.
И они действительно с криками туда свалились.
Быстрая Алексфлусс потащила их к запруде.
– На помощь! Люди тонут! – по-немецки закричал Ивашка и кинулся бежать к мостику.
– Стой, болван! Найдется кому их спасать! – и Петруха, тоже по-немецки, завопил: – Стража! Стража!
Потом московиты издали наблюдали, как люди с фонарями носятся возле запруды. Там скорость течения была уже ничтожной, и кто-то из стражников сумел, спустившись в воду, поймать за руку то ли графа, то ли Аррибо.
– Глянь, носилки тащат… – прошептал Ивашка.
– И другие… Это они, выходит, в воде подрались?
– Совсем умом повредились…
Московиты издали проводили носилки до северных ворот замка, потом повернулись друг к дружке, разом развели руками: не повезло.
– Ну что, в дорогу? – спросил Петруха, которому Гольдинген изрядно надоел.
– Нет, подождем утра. Утром узнаем, что с этими двумя было. Я чай, ранены, иначе бы их на носилках не утащили.
Ивашка угадал.
Барахтаясь в холодной воде, граф несколько пришел в разум, опознал Аррибо, стал грозить ему уже не рыцарским турниром, а жалобой герцогу. Повар, понимая, что рассказ о его приключениях в обществе «Хромого Беса» вряд ли приведет герцога в восторг, ткнул графа ножом. Видимо, он полагал, что благополучно вылезет из запруды и убежит. Бросив нож, он попытался отплыть подальше. Но граф шпагу не бросал, шпага у него была длинная, а речка – узкая, сажени две или чуть больше. Там, где она делала резкий поворот, противники опять столкнулись и Аррибо напоролся на острие шпаги. Оно прошло меж ребрами и вышло со спины.
Московиты увидеть это не могли. Не могли они угадать также, что раненого графа понесут в покои герцогини Луизы-Шарлотты, и туда же спешно вызовут ее личного лекаря, а раненого Аррибо доставят в комнату, смежную с герцогским кабинетом.
Они вернулись на постоялый двор, куда их среди ночи еще не хотели пускать, но легли не в общей спальне на полтора десятка персон (причем те, кто побогаче, спали на лавках, а простые люди – на полу), а пробрались на сеновал – там бы никто не услышал их русскую речь.
Утром они собирались покрутиться возле замковых ворот и узнать новости.
Самая первая новость, которая мгновенно разлетелась по маленькому Гольдингену, была такая: бегинки, одна из которых была схвачена за убийство ранее и посажена в подвальную камеру, и вторая, которую изловили вчера, как-то исхитрились напасть на своего тюремщика, связать его и бежать из замка. Сторожа, охранявшие ночью ворота, ничего не заметили. Народ строил догадки, от совершенно бешеных, приплетая к побегу того беса, который повадился по ночам скакать по крышам, до вполне разумных, – тюремщик, кривой Людвиг, был подкуплен, а поскольку он состоит при замковых подземельях уже лет двадцать, то наверняка знает потайные ходы, ведущие, возможно, даже под водопадом, на тот берег Виндавы.
– Слава те Господи, – пробормотал Ивашка, которому на радостях хотелось пуститься в пляс.
– Ну так можно догонять наших, – ответил Петруха, уставший от жизни в немецком городишке и больше всего на свете желавший приступить к отращиванию бороды. Мудрый Ильич пообещал, что теперь она должна получиться гуще и пышнее прежней.
– Погоди, успеется. Давай еще покрутимся тут, еще чего разведаем. Может, про графа узнаем. Шумилов-то обо всем спросит.
Новостей они ждали на Ратушной площади, которая заодно была и рыночной. Туда прибегали из замка за всяким товаром, которого под рукой не случилось; бывало, что и за деревянными игрушками для маленьких детей герцога. Служившие в замке женщины знали, что всегда найдут здесь слушателей, охочих до всяких мелочей придворной жизни. Если герцог Якоб вздумал перенести столицу из Митавы в Гольдинген, нужно заранее привыкать к столичным повадкам и знать все, что творится при дворе.
Петруха, который, лишившись бороды, стал сущим красавцем, бродил вдоль рядов и отвечал на заигрывания торговок. Ивашка тащился следом – он такого успеха не имел. Но он вертел головой, ловя отовсюду слова и даже половинки слов.
– Откуда? – вдруг услышал он. – Излучина… болотистый остров… мой бог, какой ужас… ах, ах, это невероятно…
Ивашка протолкался к тетке, что принесла из замка новость, – хозяин имения, что немногим ниже Гольдингена по течению, прислал мальчишку с письмом: его рыбаки нашли в камышах лодку, а в лодке – три покойника. Причем их, этих покойников, опознали: один был старый лодочник-латыш, два других – известные в Гольдингене парни, вроде бы не имевшие никакого ремесла, но жившие безбедно; поговаривали, что они исполняли некоторые поручения его высочества.
– Кому понадобилось убивать старого Матиса? – удивлялись люди. – Кому он мог помешать?
Не так часто в Гольдингене случалось тройное убийство. Следовало ожидать, что герцог и комендант города, Юрген фон Фиркс, вот-вот пошлют кого-нибудь поумнее из городской стражи – разбираться в этом деле. А поскольку лодка, найденная в камышах, ближе к правому берегу Виндавы, то стражники будут переправляться туда привычным способом, через водопад.
– К водопаду, – шепнул Ивашка Петрухе. – Там, глядишь, что-нибудь разведаем.
В Москве – и то, по мнению Ивашки, все друг друга знали, и если думный дворянин в праздничный день проезжал по торгу в старом кафтане, весь торг обсуждал: пропил ли он свой новый кафтан, подарил ли младшему брату, изодрал ли, попав в случившуюся три дня назад в самом Кремле драку. А в маленьком Гольдингене – тем паче, и стражников, выезжающих из ворот форбурга, обязательно должны окликать родня и кумовья, как же без этого?
– Зачем так далеко плестись? Дойдем до ворот, послушаем – и на постоялый двор, – решил Петруха. – Ничего мы тут больше сделать не можем. Разве что выкрасть повара из замка – ну так нам эта затея не по карману.