Курмахама
Шрифт:
– Как она тебе? – зашептал на ухо Генке Запевалов, когда Лизонька на время отлучилась из-за стола, – правда, хорошая девушка? Куда мужики только смотрят. Почему обходят её вниманием? Я бы сам за ней приударил, да вот, понимаешь, женат…
Генка подавил желание сказать, что с Лизонькой ни у кого не будет даже намёка на шанс, пока с нею рядом Запевалов. А Запевалов, судя по всему, положил на неё глаз. Ну или, по крайней мере, всем даёт понять, что положил глаз. Но что-то по этому поводу говорить своему другу не стал – зачем озвучивать очевидные вещи?!
– Кстати, ты так и не сказал, а сам
– Какой сейчас институт, – мелодраматическим голосом, с долей тщательно отмеренной грустинки, ответил ему Запевалов, покачивая для значимости в такт словам красивой головой, – семью кормить надо. Учился на юриста, пришлось перевестись на заочное. Но – святой долг, сам понимаешь!
– А как же армия? – не отставал Генка. Он прекрасно знал, как быстро можно загреметь на службу, если бросаешь институт. Эта участь была уготована его другу Морковину-Брукве, который недавно вылетел из института из-за конфликта с администрацией и был призван в месячный срок после отчисления.
– У меня же ребёнок, я единственный кормилец в семье, – пояснил Запевалов со значением.
«Всё предусмотрел наш лётчик! – восхитился в мыслях Генка, – на работе на девчонок налетает, дома у него семья. Может не учиться, хорошо устроился!»
На следующее утро Запевалов забежал за Генкой, не дожидаясь обеда.
– Мы тут в подвальчике в настольный теннис каждый день режемся. Ровно в одиннадцать ноль-ноль. Приглашаю присоединиться, – пояснил он. Генка не возражал.
Их появление в подвальчике было отмечено радостными приветственными возгласами, адресованными, конечно, не Генке, а Запевалову. В теннис играли исключительно представители сильного пола, среди которых затесалась одинокая, маленькая и некрасивая девушка в очках со столь толстыми линзами, что они были похожи на иллюминаторы подводной лодки. Фигурой девушка напоминала матрёшку – маленькие плечи и крупный зад, причём верхняя и нижняя части тела переходили друг в друга как поставленные один на другой шарики. Сверху шар поменьше диаметром, снизу побольше.
Эта девушка – единственная из всех – вообще не посмотрела в сторону Запевалова. На лице её застыло непримиримое выражение. Но играла она неплохо. Только очень горячилась, и потому часто мазала. Когда била сильно, всегда притоптывала в такт удара ногой. Запевалову она служила идеальной мишенью для шуток. Девушку звали Лина.
– Лина, давай я тебе набойки чечёточные на подошвы поставлю, – под общий хохот притворно-сочувственным тоном обращался к девушке Запевалов, – ты просто недостаточно громко пол пинаешь, потому и мажешь!
Бедная Лина делала вид, что совершенно не обращает на Запевалова внимание, но как раз после этих слов обрушивалась на теннисный шарик особенно яростно.
– Ростом, Лина, ростом пользуйся, – советовал он участливо, когда маломерная Лина не дотянулась до шарика, и тот понуро уткнулся в сетку.
И новый взрыв хохота от благодарных зрителей. Как заметил Генка, многие сюда специально приходили «на Запевалова» и вообще не стремились играть сами.
Но не стоит считать, что Запевалов издевался над безобидной Линой, вовсе нет. Он подтрунивал не только над ней, но и над другими, а главное – над собой. Когда однажды после удара противника шарик с хрустом влепился ему в лоб, Запевалов, потирая ушибленное место, объявил своему обидчику:
– За это тебе, мон шер, пять очков! Подрезал меня на самом взлёте.
Теперь смеялась даже Лина.
В один из дней Генка перед самым окончанием рабочего дня зашёл в туалет, закрыл дверь кабинки, и уже совсем было приступил к отправлению своих потребностей, как услышал, что кто-то вошёл внутрь и занял соседнюю кабинку. Раздалась какая-то возня, потом приглушённые голоса, один из которых, к Генкиному удивлению, явно был женским. Генка обратился в слух и замер в своей кабинке, силясь понять, что происходит рядом с ним.
Судя по всему, мужчина и женщина пришли сюда не случайно. Говорили они мало и очень тихо, слова не разобрать. Да в этом и не было надобности. Другие звуки быстро объяснили Генке всё.
Он отчётливо слышал страстные вздохи, шуршание трущейся одежды, причмокивание поцелуев, а потом и ритмичные охи, вылетающие из женского рта, сопровождаемые таким же сладострастным повторяющимся мужским «ммм». Парочка занималась любовью. В мужском туалете, почти у всех на виду. «Кто бы это мог быть?» – подумал Генка и сразу же из подсознания ему пришёл ответ из одного, до боли знакомого слова – «Запевалов». Но кто была та отважная, решившаяся на такое предприятие практически на рабочем месте?
Генка осторожно встал на унитаз и заглянул в соседнюю кабинку, любопытство его было настолько велико, что о последствиях своих действий думать он уже не мог. На его счастье, любовникам в соседней кабинке было не до него. И со смесью зависти, восторга и содрогания Генка с высоты взирал на запрокинутое блаженное, с закрытыми глазами, личико Лизоньки с прикушенной от удовольствия нижней губкой и колеблющийся в такт общему движению Запеваловский затылок рядом с ним. По их позам было очевидно, что Лизонька и Запевалов проделывают такие штуки далеко не в первый раз.
Где-то через две недели после начала практики Генку отправили косить сено. В те годы это было нормой. В весеннюю, летнюю и осеннюю пору почти все научные, проектные, учебные и прочие организации Серпска и многих других городов страны обязывали «помогать селу». Кого-то отправляли на уборку урожая, а кого-то не заготовку кормов. Генкиному проектному бюро выпало последнее. Перспектива десять дней жить всем в одной комнате в деревянном доме с удобствами на улице, да ещё и заниматься физическим трудом, у работников бюро старшего возрасте особенный восторг не вызывала. Поэтому вышло негласное распоряжение начальства – «косить поедут неженатики и незамужние».
Генка, хоть и был «неженатиком», как практикант на заготовку сена не попадал. Но вмешались обстоятельства. Точнее, вмешался Запевалов. Ему-то, как отцу малолетнего ребёнка, сначала дали отвод. Но Запевалов никогда не упускал возможность хорошо провести время и быстро договорился с кем нужно, чтобы его не только отправили косить сено, но ещё и дали справку для жены, из которой явствовало, присутствие Запевалова на заготовках просто необходимо. А за это ему полагаются отгулы, то есть время заниматься ребёнком у него ещё будет.