Курмахама
Шрифт:
Когда отец впервые заговорил о разводе, она не спорила, потому что, во что бы то ни стало, хотела остаться в родительском доме и не желала перечить папе, а к этому щекотливому вопросу хотела вернуться после, когда страсти улягутся. Но теперь, вновь обретя дом, Елена была далеко не так уверена в необходимости развода с Павлом. А вдруг всё образуется, муж вернётся к ней в самое ближайшее время, и её сказочная жизнь у Розенблатов продолжится?!
– Как могу, как могу! – мама с раздражением передразнила Елену, – А вот так и могу! Нечего было Пашке твоему преступными делами заниматься. А тебе ему потакать – вещички его поганые
Целый вечер родители без устали обрабатывали Елену, пытаясь – то увещеваниями, то натиском, то обходными путями – внушить старшей дочери простую мысль: немедленный развод с Розенблатом сейчас для неё не только самый правильный, но и единственно возможный вариант. Но Елена всё же мешкала с принятием решения. Чем больше давили на неё отец с матерью, тем сильнее крепло внутри неё желание сделать по-своему, вызванное природной строптивостью. «Посмотрим, – нашёптывал куда-то прямо в среднее ухо Елены вкрадчивый внутренний голосок, – пусть мать с отцом надрываются, доказывая неизбежность развода. Пусть Бэлла и Ирина Львовна тебя выгнали. Ты же знаешь, Павел любит тебя и скоро вернётся к тебе. Посмотрим!»
Решение о разводе созрело у девушки лишь спустя два дня, когда, задержавшись в училище, она возвращалась в родительский дом уже в темноте. Несмотря на летнюю пору, в Серпске в тот день было непривычно зябко, мрак густел в промежутках между редкими фонарями и казался ещё чернее после яркого света. Елена всю дорогу ощущала некую смутную угрозу, но гнала неприятные предчувствия, уверяя себя, что ей всё только чудится. Вот и спасительный подъезд родного дома, девушка чуть перевела дух и открыла входную дверь.
И едва не захлопнула её обратно, слишком плотной, затаившейся в неясной угрозе теменью повеяло изнутри. «Наверное, лампочка перегорела, обычное дело», – попробовала успокоить себя Елена и, затаив дыхание, ступила во мрак. Начала осторожно пробираться к ступенькам лестницы, как вдруг из-за спины раздался сиплый мужской голос, говоривший с такими интонациями, что девушка сразу поняла, неприятности неизбежны.
– Не спеши, красотуля, – процедил некто из мрака, судя по шорохам, заходя при этом за спину Елены, – базар есть. Ты что ли Розочкина жена?
– Чья? – не поняла Елена.
– Ну, Пашки Розенблатного, кого ж еще? – голос за спиной стал более раздражённым от её непонятности.
– Да, – немного хрипловатым, пересохшим от страха голосом выдавила из себя Елена, стараясь одновременно медленно продвигаться по стенке в сторону спасительной лестницы. Потому что обратная дорога была отрезана говорившим.
Но путь ей преградил еще один человек. Елена даже не подозревала о его существовании, пока кто-то с силой не толкнул её обратно к входной двери. Девушка едва не упала, чудом удержавшись на ногах. Глаза её постепенно привыкали к темноте, из которой она смогла выделить три силуэта. Эти трое взяли Елену в плотное кольцо, лишив ее всяческой надежды на побег.
– В общем, так, – продолжил тот, кто начал разговор, – твой Розенблатный задолжал мне круглую сумму и не отдал в срок, счетчик я уже включил. Сечешь о чём я?
– Нет, – пробормотала Елена, которая и вправду ничего не понимала.
Говоривший
– Я из-за этого … (тут мужчина грязно выругался, Елену передёрнуло) попал на баксы, ну, доллары, то есть. Штукаря три бакарей, если быть точным. Розанчик наш теперь в другой клетке поёт, поэтому советую тебе помочь мужу и вернуть должок. Пока по-хорошему прошу, но это в последний раз. Когда придём снова, разговор будет другой, и я не рекомендую никому узнать его прелести. Усекла?
– Павел мне не оставил денег, – пропищала бедная Елена, спиной вжимаясь в холодную стену.
Она зажмурилась от страха и отвернула лицо подальше, так как боялась сблевнуть от вони изо рта говорившего. Живот девушки уже начало крутить от этого жуткого запаха. А может это была реакция на животный ужас, охвативший её.
– Незнание не освобождает от наказания, – хмыкнул говоривший, – кажется, так вас в школе учат, а? В общем, я тебя предупредил.
И мужчина еще сильнее прижал Елену к стене так, что у нее перехватило дыхание. В темноте чиркнула и зажглась спичка, осветив тусклым светом замкнутое пространство. Елена инстинктивно зажмурилась.
– Зырь, Чапа, – раздался слева другой голос, более высокий, – заготовка нам втирает, что у неё деньжата кончились, а джинсики-то на самой – фирмА.
– Так ты нам шутки шутить вздумала? – свирепо прошипел первый голос, – Ну ничего, сейчас мы тебя немного поучим уму разуму.
И Елена получила такую пощечину, что голова её звонко ударилась о стену. Перед глазами девушки вспыхнули яркие звёздочки, она на мгновение отключилась и стала заваливаться на бок. Но ей не дали упасть. Один из троих, доселе не проронивший ни слова, со значением произнес:
– Фасад не порть, Чапа. Зачем нам проблемы? Дай-ка я.
И Елена задохнулась от резкого и расчётливого удара в живот. Боль кинжалом пронзила её тело, звёздочки в глазах разом погасли, всё померкло, она не могла не вдохнуть, ни выдохнуть и как куль свалилась на грязный пол, на этот раз полностью потеряв сознание.
Очнулась Елена от сильной боли во всем теле. Она лежала на холодном твёрдом полу у самой входной двери в подъезд. Пока она была в отключке, взошла луна, и внутренности тамбура, где находилась Елена, оказались освещены зыбким призрачным светом. В подъезде никого не было.
Со стоном Елена кое-как приподнялась с пола и села, прислонившись спиной к стене. На полу рядом с ней валялась её собственная, расстёгнутая и выпотрошенная сумка. Небогатое содержимое сумки валялось здесь же неподалёку. Машинально Елена принялась запихивать обратно разбросанные вещи. И только теперь осознала – она сидит в одних трусиках, её джинсы, последняя фирменная вещь, оставшаяся от былых времен – исчезли.
Ужасная догадка пронзила мозг Елены, в испуге она принялась хаотично ощупывать себя, пытаясь понять, изнасиловали ли ее, пока она была без сознания, или просто ограбили, как с чурки стянув с тела джинсы. К счастью, следов насилия она не обнаружила. Похоже её просто обобрали до нитки. Помимо джинсов забрали все деньги, не оставили даже три копейки на трамвай. С трудом поднявшись с пола, Елена, кое-как прикрыв голые ноги плащом, потащилась домой.