Курмахама
Шрифт:
Собрав немногочисленные пожитки, Елена перебралась в комнатку Павла. Днём молодые пропадали на учёбе – Павел в институте, а Елена в училище, – а вечера проводили вместе. Так продолжалось месяца два, но постепенно Павел начал всё чаще задерживаться где-то допоздна, давая на все расспросы Елены короткий универсальный ответ: «у меня дела». До поры Елену это устраивало, хотя червячок беспокойства закопошился в её душе сразу после того, как она впервые услышала от мужа подобную фразу. И всё же она не придавала значение своим сомнениям, гнала их прочь.
Объяснялось
– Ну, выбирай, Лена. Не век же вам ютиться на однушке (так мама-Розенблат назвала односпальную кровать) Пашкиной, – усталым тоном промолвила Ирина Львовна, показывая рукой на диваны.
– Я? – не поверила Елена, которая кроме одежды и обуви никогда себе ничто в жизни не выбирала. За неё всё всегда решали родители.
– Ну, а кто же? – с лёгким раздражением в голосе ответила ей Ирина Львовна, – На Пашку в таких вопросах надежды нет, готов и на полу спать. Так что, давай, покажи мне, что понравилось, и я расплачусь.
Оробевшая Елена никак не могла определиться с выбором, слишком давила ответственность, а вдруг молодой муж не одобрит её решение? В конце концов, Ирина Львовна, которой надоело томиться в душном зале, стала подгонять невестку, задавая наводящие вопросы:
– Ну, хоть с расцветкой определись, мягкость проверь, попробуй, как закрываться будет диван твой!
Но Елена от настойчивости мамы-Розенблат совсем потеряла дар речи, и тогда Ирина Львовна взяла решение вопроса с диваном в свои руки:
– Тебе же этот понравился, да? – с нажимом произнесла она, показывая на самую дорогую модель, – Ну, не молчи! Кажется, он удобный. Его берём?
Елена зарделась и кивнула. И всё же была безумно горда собою – ещё бы, как настоящая взрослая выбирала мебель для своего дома, есть от чего задрать нос!
Впрочем, как закрывается её диван Елена так до конца и не поняла – не зная, куда сунуть бельё, она стеснялась спросить об этом у Ирины Львовны, а Павел сразу заявил, что не заправленный диван это круто и тем поставил жирную точку в этом вопросе. Так что семейное гнездышко всегда оставалось расправленным.
Помимо выбора мебели, Елене также пришлось взять на себя роль помощницы хозяйки дома, и эта роль тоже была для неё неизведанной и манящей территорией, настоящим островом сокровищ. Так как ни Бэлла, ни Павел хозяйственными делами себя не утруждали, бытом в семье Розенблатов занималась исключительно Ирина Львовна, успевавшая и работать, и готовить, и стирать, и прибираться. Правда постельное белье Ирина Львовна сдавала в прачечную, часть блюд покупала в готовом виде, а
С появлением в доме Розенблатов Елены от услуг соседки было решено отказаться. Елена взяла на себя приборку, мытьё посуды, а также радостно таскала грязное бельё в прачечную и чистое обратно. Обязанности по дому не напрягали, а, скорее, воодушевляли её. Тем более что у Розенблатов были: пылесос самой современной модели, мойка с удобной раковиной и сушилкой для посуды и стиральная машина – не чета той, которую имели Распоповы. Да что там говорить, даже у швабры в этом доме была особая эргономическая ручка.
Продукты для дома покупала исключительно Ирина Львовна. Она же и готовила. Изредка ей помогала Бэлла. Елену к плите не подпускали, да она особо и не рвалась. Блюда, которые были обычными у Розенблатов, в семье Распоповых подавались только по праздникам или не подавались вовсе, Елена банально боялась что-нибудь испортить.
Деньги с молодых за питание Ирина Львовна не брала. Хотя, может быть Павел и платил что-то матери, только Елена при этом не присутствовала. Вообще денежные вопросы ее в первое время никак не касались. Муж выдавал Елене некоторую сумму – на проезд и на обеды. А главное – покупал ей модные вещи. Всего за полгода Елена полностью обновила свой гардероб. При этом, на какие средства простой студент приобретал всю эту красоту, её почему-то вовсе не заботило. Елена жила, словно принцесса в сказочном сне и просыпаться не желала.
Она быстро привыкла к тому, что Павел то и дело приносил в дом разные шмотки, причём, иногда этих вещей было очень много, они еле-еле умещались в большой белой спортивной сумке с надписью USSR – точь-в-точь такой, с которыми ходили лишь выдающиеся спортсмены страны, члены различных сборных. Сумка эта, чаще всего, набитая под завязку, вечно торчала в углу их комнаты. Вещи в ней лежали исключительно новые, по большей части заграничные или из Прибалтики.
Розенблат любил, когда Елена восхищённо выдыхала «вау!», вытаскивая из сумки очередную шмотку, и примеряла её на себя. Видимо в этот момент в нём просыпался сын модельера, потому что Розенблат заставлял полураздетую Елену прогуливаться перед ним в новой вещи как по подиуму. А сам полулежал на расправленном диване и довольно щурился.
Иногда Павел останавливал Елену на полпути и барским тоном бросал:
– Берём!
И шмотка переходила в полное распоряжение Елены. Которая в то время почему-то совершенно не задавалась вполне естественным вопросом – каким образом попадало к мужу всё это великолепие.
Затем, вслед за одеждой, в комнату молодых потянулись и другие вещи: сначала импортный кассетный магнитофон в красивом кожаном чехле с разноцветными яркими кассетами, потом какие-то кольца, перстни и серёжки. И снова Елена вертелась перед зеркалом, упоённо примеряя то серёжки, то сапожки, то сумочку, то юбочку. И снова великолепный Розенблат небрежно бросал жене своё «берём!»