Курмахама
Шрифт:
Елена охнула и тщетно попыталась высвободиться из цепких рук Павла, но тот уже полулежал на ней сверху. И все-таки ей удалось выскользнуть из его объятий. Елена вскочила с кресла и устремилась к выходу.
– Совсем с ума сошел! – прошипела она, остановившись у самой портьеры, и зло поглядывая на Розенблата.
К её удивлению, тот вовсе не выглядел смущённым.
– А я думал, что угадал твои мысли, – устраиваясь в кресле, с ухмылочкой проговорил он, как ни в чем не бывало.
И тут Елена натурально рассвирепела. Со словами «Я лучше пойду домой» она решительно
– Да, стой ты. Куда? Не хочешь, не буду. Я ж не насильник какой-то. Ну, правда, – Павел выбежал в коридор вслед за гостьей и встал у неё на пути. Вид у него был далеко не такой радужный, как минуту назад.
– Останься еще ненадолго, я потом провожу! – попросил Павел довольно жалобно.
– Нет, я пошла, – отрезала Елена, внутри которой всё клокотало.
Она безумно разозлилась на себя, на собственную глупость – как могла она довериться этому человеку, пойти на поводу у него и вообще зайти в этот дом!
– И не надо меня провожать! – последние слова Елена выкрикнула уже в дверной проём, даже не повернув голову в сторону растерянного Розенблата.
Она неслась по улице, постепенно успокаиваясь от быстрой ходьбы. Мысли, которые сперва путались в ее голове, понемногу начали выстраиваться в подобие порядка. Итак, они поссорились с Павлом – первый раз за эти полгода. И пускай! Нечего руки распускать и делать ей предложения подобного рода. А всё же интересно, подойдет он к ней завтра в школе или нет?!
– Да и пусть не подходит – плевать, плевать! – Елена заметила, что последние слова произнесла почти в полный голос, настолько воспоминания о том окаянном дне захватили её.
К счастью, никто не обратил внимания на её возглас, все, включая Розенблата, в этот миг хохотали над шуточкой, отпущенной Риммой.
«Не помню, разрыдалась я тогда, 40 лет назад, или ограничилась словами досады. Но то, что этих досадных слов, сказанных про себя, было немало, помню отлично», – вновь начала копаться в памяти Елена. Перед её внутренним взором пронеслось, как она вернулась домой. Шмыгнула в дверь, разулась и сразу заперлась в туалете, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь увидел её в таком состоянии.
«Как же Павел мог! Я приличная девушка, и вдруг попробовать сделать со мною ТАКОЕ! Поцелуи, объятья, это ладно. Но ТАКОЕ! Всё, что угодно, только не ЭТО. Ведь так все было хорошо, романтично! А теперь? Что делать теперь? Неужели Розенблат меня разлюбит? Выберет другую, более покладистую, к примеру, ту же Машку Бушуеву? Уж Машка-то ему точно не откажет!» – горько размышляла Елена в темноте крошечного пространства – свет включить она как-то забыла, а высунуть нос наружу боялась. «А, собственно, чего я так испугалась, дурёха?! Я же без пяти минут взрослая женщина, взрослый человек, и ЭТО с мужчиной будет в моей жизни обязательно. Тогда, почему не сейчас?» Но даже самая мысль об ЭТОМ вызвала у Елены такой испуг, что девушка забормотала себе под нос:
– Будет, но не сейчас! Когда-нибудь, безусловно, но только не сейчас, не в школе. Пожалуйста, только не сейчас!
Животный ужас Елены перед половым актом легко можно
Мама никогда не рассказывала ей про то, как ведут себя мужчины и женщины в постели. О самой технике запретного процесса Елена могла лишь догадываться. Никаких обучающих программ и пособий по половой жизни в советской действительности не существовало. И существовать не могло по факту. Единственное сексуальное знание, полученное Еленой от матери с отцом, включало всего один абстрактный тезис: «Не принеси в подоле». А как дети попадают в этот подол и тем более, как уберечь себя, от того, чтобы не принести в подоле, никто никогда Елене не объяснял. Поэтому из родительского напутствия она смогла сделать только один вывод: близость с мужчиной возможна исключительно после свадьбы. И никак по-другому. А там всё получится само собой. Загадочным волшебным образом.
В тот вечер Елена рискнула покинуть своё прибежище только после того, как Иришка раздражённо дёрнула дверь, а потом застучала в неё. Уступив младшей сестре, Елена спряталась в своей комнате, легла на диван лицом к стенке. Разлуку с Розенблатом она не переживёт. А Павел уже никогда не подойдёт к ней, после того, как она его так грубо отшила. В общем, жизнь её была кончена, вне всяких сомнений. Это было так же очевидно, как греховность секса. Елена всхлипнула и прижала колени к животу. И тут на диван присела мама.
– Мальчик поди появился у тебя? – поглаживая безутешную дочь по спине, тихо поинтересовалась мама.
– С чего ты взяла, вовсе нет? – после паузы просипела Елена, не горевшая желанием посвящать маму в свою личную жизнь.
Тем паче, она точно знала, чем закончится разговор, если только мама узнает про случившееся. Опять будут слова про подол, упрёки в порочности и прочие обвинения, от которых станет только гаже на душе.
– Ха, Нет! Чё врать-то, – раздался из угла комнаты гаденький голосок Иришки, которая вечно совала свой длинный нос во все дела старшей сестры и не преминула воспользоваться ситуацией, чтобы в очередной раз свести счёты с Еленой, – она с Розенблатом ходит. Вся школа про это знает.
– Слушай её больше, сочиняет на ходу, – раздраженно проворчала Елена, украдкой показывая сестрёнке кулак.
– Я сочиняю? А кто тебе до дома каждый день портфель носит? Не он, что ли? – Иришка явно собиралась вывести Елену на чистую воду, уж очень подходящим казался ей этот случай.
– Портфель носить, это не значит, ходить, ясно, дурындалетка? Просто сидим за одной партой и нам до дома по пути. Простая вежливость, – завелась Елена, втайне мечтая врезать младшенькой по тощему заду за такие подробности.