Курмахама
Шрифт:
Затем Бэлла перевела глаза на Павла, и уже обращаясь точно к нему, всё так же слегка нараспев сказала:
– На Кудыкину гору. Сколько раз можно повторять, не закудыкивай мне дорогу, удачи не будет!
Елена плохо поняла сказанное Бэллой – и слова какие-то странные, да ещё и произнесены с интонацией, которую до этого она слышала только в театре: манерно, тягуче, будто читая заклинание. Она захлопала ресницами, ещё больше чувствуя свою неуместность здесь, потому что Павел отреагировал на слова сестры быстро и насмешливо, похоже ждал от неё именно такой ответ. Судя по всему, общение в подобном тоне было в семье Розенблатов нормой.
– Да ждет тебя твоя удача внизу, «Москвиченышем» своим попердывает, – мастерски передразнив манерный тон сестры, произнёс он, одновременно с озорством подмигивая Елене.
– Фу, кретин! Какой ты грубый! – Бэлла кокетливо надула подведённые губки, взглянула на себя в огромное зеркало, висящее на стене, и, оставшись полностью удовлетворена внешним видом, в свою очередь подмигнула Елене.
– Проходи, не стой в дверях, у нас не кусаются! – доверительно понизив голос, прошептала она, обращаясь к девушке, и сделала широкий приглашающий жест песцовым рукавом, – мой братец, хоть он – фу, и непочтителен к сестре, всё же девушек не ест. Особенно таких тихих.
Елена, наконец, сошла с коврика, на котором стояла с первого мига появления в квартире Розенблатов, на блестящий паркетный пол и тотчас пожалела об этом. Её ботинки оставили на глянцевой поверхности несколько отвратительных грязных отметин. Елена в смущении поторопилась снять проклятую обувь и, не зная, куда её деть, пристроила ботинки обратно на коврик около двери. На Розенблатов при этом она старалась не смотреть, потому что на глаза навернулись слёзы стыда, жгучего как перцовый пластырь. Но брат и сестра предпочли не заметить ни сами следы, ни смущение той, кто был в этом виноват. Павел как ни в чём не бывало помог Елене освободиться от пальто. А Бэлла прошествовала к двери, аккуратно обойдя оставленные грязные пятна и Еленины ботинки, и выпорхнула из квартиры, бросив Елене и Павлу короткое: «Пока».
Павел взял Елену за локоток и мягко направил в одну из комнат – гостиную, судя по отсутствию в ней кровати или иных спальных мест. Войдя в гостиную, Елена оробела и смутилась ещё больше. Было от чего! – ни у родителей Елены, ни у её друзей, вообще ни у кого из тех, кого она знала, в квартире не было, да и в принципе не могло быть комнаты, предназначенной исключительно для отдыха, приёма гостей. Комнаты, в которой не спал хотя бы один из членов семьи. А вот Розенблаты могли позволить себе подобную роскошь!
Правда, присмотревшись, Елена поняла, что слегка поспешила с выводами: часть гостиной оказалась отделённой от другой какой-то перегородкой, в которой был сделан проём в виде арки, занавешенный плотной плюшевой портьерой, выполняющей роль двери. Перегородка не капитальная, скорее она была из какой-то фанеры, но сделана настолько качественно, что с первого взгляда и не отличишь от настоящей стены.
Павел замешкался в коридоре – оттирал следы, оставленные Еленой, потом долго мыл руки – поэтому у девушки было время хорошенько рассмотреть квартиру Розенблатов. Вид с того места, где она стояла, позволял увидеть почти всё её внутреннее устройство. По сравнению с домом, где Елена жила с родителями, квартира Павла показалась ей просто гигантской. Своими высокими потолками, сверкающими полами, огромными окнами, декоративными карнизами, бегущими по стенам поверху, а также своим внутренним убранством она напоминала царский дворец.
Всего в квартире Елена насчитала три комнаты. Одна из них имела врезной замок – ещё одну диковинку в глазах девушки. Она даже представить себе не могла, кто, а главное зачем будет закрываться от своих домочадцев на ключ. «Наверное, мать не доверяет своим детям или их друзьям, частенько бывающим в доме в ее отсутствие», – предположила Елена. Дверь во вторую комнату, рядом с первой, оказалась чуть приоткрытой. Елена смогла различить сквозь щёлку большое зеркало и догадалась, что там обитает Бэлла. Далее шла дверь с дымчатым стеклом – не иначе, ведущая на кухню. «Где же живёт Павел? – подумала Елена, – неужели за перегородкой в гостиной?»
Её догадка подтвердилась, когда вошедший в гостиную Розенбалт, увлёк Елену за собой, отодвинув тяжёлую портьеру. В комнате Павла было немного тесновато, но вполне уютно. Напротив входа стоял двустворчатый шифоньер, у стены притулилась небрежно заправленная односпальная кровать, письменный стол расположился у окна, рядом с ним роскошное кресло с плюшевой обивкой горчичного цвета.
– Садись, Лен, я сейчас, – кивнув на кресло, сказал Павел и куда-то ушёл, оставив девушку в одиночестве.
Елена покорно бухнулась в кресло, отчего колени её взлетели едва ли не до уровня подбородка, настолько мягким и низким было сиденье. Пришлось срочно вылезать и садиться на краешек, чтобы соблюсти приличия. И без того Елене было не по себе, а тут ещё такая развратная поза!
К счастью, Павел не заставил себя ждать. Он притащил из кухни вазочку с дорогими шоколадными конфетами, стакан и бутылку газированной воды «Крем-сода».
– Пить хочешь? – спросил он Елену.
Та кивнула в знак согласия. Газировку «Крем-сода» в Серпске можно было купить только по блату – ещё один элемент роскошной жизни. Павел ловко открыл бутылку и налил Елене полный стакан.
– Куда столько? Мне это много, хватило бы полстакана! – попыталась остановить Розенблата Елена, но тот наполнил сосуд пенящимся ароматным напитком до самых краёв.
– Пей, сколько хочешь, – передавая девушке стакан, произнёс он, – а то, что останется, выпью я. Говорят, испить из одного бокала – все мысли другого выведать. Вот я и узнаю, о чем ты думаешь!
Последнюю фразу Розенблат даже не сказал, а промурчал как кот.
Елена покраснела, но приняла стакан, сделала несколько глотков и вернула его Павлу:
– Пей, а потом расскажешь мне, о чем я думаю. Мне даже самой интересно об этом узнать, – пробормотала она.
От волнения сердце Елены забилось точно сумасшедшее.
Павел, не сводя взор с гостьи, медленно допил оставшуюся газировку, потом поставил стакан на стол, присел на корточки перед коленями девушки, погладил их руками и легонько потянул Елену к себе. Затем уткнулся головой ей в живот, принялся целовать, трогать губами, продвигаясь все выше. Руки Павла заскользили по телу Елены, забрались под кофточку. Елена заерзала в кресле, пытаясь остановить настойчивость Розенблата, она не ожидала столь скорое развитие событий. Но тот уже вовсю тискал левую грудь девушки, с ловкостью заправского ловеласа сумев извлечь ее из чашечки лифчика.