Куролесов и Матрос подключаются
Шрифт:
— Какой гипноз?
— Свой собственный. У меня в голове гипноз очень сильный. Кого хошь могу загипнотизировать. На маму Евлампьевну, бывало, гляну, а она уж и на печку лезет. Трактористы тоже засыпают все подряд. Так и спят вповалку, пока не разбужу. Но в таком деле, как сегодня, гипноза, конечно, мало. Наган нужен. Вы бы мне уж выдали наган, товарищ капитан. Да вы не беспокойтесь, я зря стрелять не стану. Я так размышляю: если уж стрелять — только в лоб и по делу.
— Кому же это ты будешь в лоб-то стрелять?
— Ну, не знаю, кому надо. По делу.
— Ты ведь в милиции не работаешь. В штат к нам не зачислен, какой же тут наган?
— Да я мучаюсь, — вздохнул Вася. — Я ведь в колхозе тоже нужен, механизаторов не хватает.
— У Васьки всё ж таки специальность, — поддержал Тараканов. — Его надо понять. Но и в милиции, конечно, преимущества, проходишь всюду без очереди.
— Ладно, хватит болтовни! — сказал капитан. — Хочешь у нас работать — приходи и оформляйся. Не хочешь — гипнотизируй трактористов. Подключать тебя к серьёзным операциям я больше не буду. Не имею права.
— Да как же, товарищ капитан? У меня же отпуск! Меня председатель отпустил, я всю технику отремонтировал. Весь отпуск буду с вами.
— Не знаю никакого отпуска, — сказал капитан, отвернувшись к несгораемому сейфу. — Только идиот проводит отпуск в отделении милиции. Поезжайте в Сочи, гражданин. Или — в Сычи.
И тут Вася окончательно обиделся, что его назвали «гражданином», хотя в этом слове нет, конечно, ничего плохого — только хорошее.
Часть вторая. Папиросы пятого класса
Глава первая. Секретный пост
У лесной дороги, что вела из города Карманова в город Картошин, в густом кабаньем ельнике лежал капитан. По другую сторону дороги, в барсучьем сосняке, таился Тараканов.
Всё это называлось — секретный пост.
«Что нам известно? — вспоминал капитан, глядя на дорогу. — А ничего нам неизвестно. Но только известно, что какие-то типы нападают в лесу на прохожих, отбирают колбасу и деньги. Колбасу тут же и съедают, а огрызки и шкурки на месте бросают».
По огрызкам капитан вычислил место для секретного поста. Его это сильно раздражало, потому что любому неприятно работать с огрызками. Правда, кроме огрызков, найден был и обрывок бумаги, на котором сохранились печатные буквы: «Пап…осы …я… к…аса».
Капитан даже вздрогнул от возмущения, когда вспомнил, какую расшифровку, не долго думая, предложил Тараканов: «Папа и осы взяли кассу»!
— Какой ещё папа? — сердился капитан. — Откуда осы?
— Чего плохого в «папе»? — спорил Тараканов. — А осы — это банда.
После дешифровки удалось установить, что это был обрывок от пачки папирос «Беломор», на которой, оказывается, и написано: «папиросы пятого класса».
— Ну, не знаю, — сказал на это Тараканов. — Я в пятом классе «Астру» курил.
Все эти воспоминания сердили капитана, но, пожалуй, более всего волновало, что опять на шею ему навязался Куролесов. Позавчера приехал из деревни Сычи — дескать, окончательно решил вступить в ряды милиции — и тут же упросил взять его с собою в засаду. Якобы он давно не сиживал ни в каких засадах и с детства мечтает в них посидеть.
«Мягкотелый у меня характер! — досадовал капитан. — Зачем я снова подключил его? Зачем?»
Конечно, капитан Болдырев сам на себя наговаривал. Характер у него был твёрдый, а Васю Куролесова он просто очень любил и знал, что на него можно положиться. Во многих делах именно Куролесов выручал капитана.
Сейчас Вася лежал в березничке и дремал, рядом с ним спал и Матрос. Так они спали и дремали, пока не послышался в лесу какой-то треск.
«Тараканов, что ль, усами трещит?» — подумал Вася, но тут же усомнился в возможности треска усов, прислушался.
Из глубины леса к дороге пробирались люди. На дорогу они не стали выходить, а улеглись в кустах. Как потом подсчитали, они лежали от Васи в шести метрах.
— Васьк, — услышал вдруг Вася, — Васьк!
Куролесов уже было приоткрыл рот, чтоб гаркнуть «А?», но в последний момент удержался и приложил палец к носу Матроса.
— Васьк, — послышалось снова, — а сколько их идёт?
— Воруйнога и две вороны, — отвечал в кустах голос какого-то другого Васьки.
«Сколько же Васек на белом свете! — подумал Куролесов. — Никогда не пересчитать. Бывают Васьки хорошие, а бывают и плохие. Вот, скажем, я? Какой я есть такой Васька? Уж, пожалуй, не хуже этого, что в кустах лежит. Голос-то у меня понежнее будет. А у этого — насморк. Смешно: два Васьки в одних кустах лежат».
— Васьк, — послышалось снова. — А чего они несут?
— Узлы, Фомич, узлы.
— А чего у них в узлах-то? — допытывался надоедливый Фомич. — Хорошо бы колбаса. Я уж очень колбасу люблю.
— Ну ты, Фомич, неправ, буженина лучше.
— Мы уж сразу здесь, на месте, перекусим, а то Харьковский Пахан всё отнимет. Ему припасы нужны, уходить хочет вместе с Зинкой.
— Куда?
— В Глушково, наверно, к Хрипуну, там спокойней… тише, тише, доставай дуру.
В кустах послышался какой-то чёрный лязг, и Куролесов понял, что это лязг нагана, когда взводят курок.
Глава вторая. Ридикюльчик
По лесной дороге шли три человека: две бабы в чёрных платках, сильно и вправду смахивающие на ворон. С ними стучал костылём и размахивал авоськами одноногий инвалид, которого назвал Васька «Воруйногою». Все они тащили узлы и рюкзаки, разные сумки. Как видно, в Карманове они славно потрудились, походили по магазинам, потолкались в очередях и теперь возвращались домой, в деревню.