Курсант. На Берлин

Барчук Павел

— Ну ты располагайся, я пойду перекурю.

Шипко и Судоплатов могли позволить себе говорить друг с другом в таком тоне. Слишком многое их связывало в прошлом, и эта связь носила в большей мере личный характер. Павел Анатольевич доподлинно знал, воспитатель

секретной школы, которого все знают как сержанта госбезопасности, хотя на самом деле там чин значительно выше, был одним из немногих, кто, рискуя своей головой, спасал голову Судоплатова.

Панасыч дождался, пока начальник четвертого отделения выйдет из кабинета, затем подошел к свободному стулу, сел, распечатал конверт и погрузился в чтение.

«Доброго здравия тебе, дядюшка Николай. Пишет тебе твоя любимая племянница. У меня все хорошо. Дела идут неплохо. Недавно в гости приехал братец. Младший. Он, конечно, еще молодой, любит в омут с головой кидаться. Немного пошумел от небольшого ума. Поссорился с парнями из соседнего городишка. Парни хотели ему синяков наставить. Мне пришлось вмешаться. Я знаю, дядюшка, что ты велел не помогать братцу. Говоришь, он сам должен повзрослеть. Ему кровь из носу требуется поступить в приличное учебное заведение, желательно — немецкое. Но эти парни могли отвлечь братца от учёбы. Так что, не обессудь. Приложила немного руку к его будущей учебе. Насчёт старшего брата новостей нет. Точно знаю, он крутился неподалёку, но зайти постеснялся. Наверное, боится, что я уже прознала о его побеге из отчего дома и могу

нажаловаться родителям. Чего хочет старший брат, пока неизвестно. Хотя я очень стараюсь его разыскать. Брат ведь все-таки. Только он всегда был слишком шустрым. В любом случае, дядюшка, все у меня хорошо. По-тихоньку работаю. Тружусь. Младшенький, когда ты получишь письмо, наверное уже в дорогу будет собираться. Ну а со старшим, даст бог, разберёмся. Правда, мне кажется, он вслед за нашим парнишкой тоже хочет ума набираться. Боюсь, на то же учебное заведение глаз положил. Но я младшенького расстраивать не стала. Сам знаешь, как он старшего не любит. Тем более, ты вообще строго-настрого велел в их дела не вмешиваться. Только, по возможности, старшего найти и за шиворот домой отправить. Ну вот и все новости, дядюшка. Повторюсь, в остальном все хорошо. Люблю тебя и низко кланяюсь. Твоя племянница Дарья.»

Шипко молча свернул письмо и сунул его обратно в конверт. Затем встал, подумал секунду, шагнул к столу Судоплатова.

Вынул из кармана спички, послание «племянницы» положил в стеклянную пепельницу.

— Ну что ж, Алексей… — Задумчиво произнёс Панасыч, наблюдая, как огонь сжирает конверт. — Надеюсь, у тебя хватит ума, разобраться, откуда ноги растут.

Когда Павел Анатольевич вернулся в свой кабинет, Шипко там уже не было. А в пепельнице лежала горстка сожженной бумаги. Вернее то, что от нее осталось.