Курский излом
Шрифт:
Столь же сомнительные факты приводятся и в документах штаба артиллерии 6-й гв. А. В качестве одного из основных доводов в пользу эффективности контрартподготовки и высоких потерь немцев в них цитируются показания военнопленных. Так, в отчете за июль 1943 г. отмечается:
«Пленные 167-го пп{212} 332-й пд на допросах показали, что за время нашей артподготовки их полк потерял до 600 солдат и офицеров и до 25 % материальной части и вооружения. Из этого можно сделать вывод, что контрартподготовка в целом нанесла противнику большой ущерб в живой силе и технике»{213}.
Если же мы обратимся к настоящим показаниям тех же пленных, к примеру, Ганса Дорфеля, командира 1-го взвода 3-й роты 332-й пд, то прочтем несколько иное:
А теперь более подробно о цифрах потерь врага, доложенных генерал–майором Д. И. Турбиным:
«Уничтожено: живой силы до 4000 солдат и офицеров, танков — 21, танков Т-6–3, бронемашин — 2.
Подавлено: артиллерийских батарей — 12.
Подожжено складов — 4»{215}.
Без сомнения, все приведенные выше цифры указаны на глазок, ибо никто разбитых «тигров» за линией фронта в ночь с 4 на 5 июля поштучно не считал, не говоря уж о запредельном количестве погибшей живой силы. Такие потери могли присниться врагу лишь в страшном сне. Немецкие дивизии за две недели жесточайших боев на Курской дуге не имели таких безвозвратных потерь личного состава, какие придумали в штабе артиллерии армии И. М. Чистякова за полчаса обстрела по «вероятным районам скопления». Понимая это, штаб артиллерии фронта несколько «скорректировал данные» и доносил, что всего по фронту в ходе контрартподготовки уничтожено «не менее 2500–3000 солдат и офицеров»{216}.
Причина этих фантастических цифр проста. Для офицеров, готовивших подобные документы, это была рутинная работа «на архив», так как описываемые события уже канули в прошлое. Поэтому высокой точности и достоверности от них не требовалось. Цифры из документов нижестоящих штабов никто не проверял, хотя в них нередко встречаются просто ошибки и опечатки, показания пленных откровенно «притягивались за уши» и т. д. Однако большинство советских послевоенных исследований исходили из информации, почерпнутой именно в таких отчетах и докладах. В том числе и из–за того, что документов в архивах сохранилось очень мало. [288]
В целом идея упреждающего удара была интересной, и она не прошла незамеченной противником. Особенно ее вторая фаза — 5 июля. В журналах боевых действий всех соединений 4-й ТА отмечается факт сильного упреждающего удара русской артиллерии, несмотря на то что в это же время, в частности по штурмовым группам 48-го тк, и без того велся сосредоточенный огонь из «катюш» и гаубичной артиллерии. «В первой половине ночи, — донесли офицеры штаба 167-й пд, — сильный артиллерийский огонь и обстрел из залповых систем, который главным образом наносился по центру дивизионного участка»{217}. В журнале боевых действий 48-го тк отмечено: «Ночь проходит в основном спокойно. На всем участке корпуса сильный залповый огонь артиллерийских орудий и минометов противника»{218}.
В дивизии СС также донесли об обстреле русской артиллерии
«…Утром стала бить русская артиллерия, в это время мы были еще не в танках, располагались немного дальше, чуть позади. Мы были, скажем так, за пределами досягаемости артиллерии противника… или они просто не знали, где мы в тот момент находились»{219}.
В докладах противника отмечалось, что потери есть, но они сравнительно невелики. В то же время телефонные линии связи полностью повреждены, поэтому связь будет осуществляться в основном через посыльных.
Архивные документы свидетельствуют, что через несколько минут после открытия огня с советской стороны, в 3.00, начальник штаба 48-го тк лично начал прозванивать штабы дивизий, чтобы собрать информацию о положении и возможности соединений продолжать выполнять план операции «Цитадель». Лишь 11-я тд и 167-я пд сообщили, что не имеют никаких трудностей, так как их основные силы подошли на исходные позиции позже других. Тем не менее точных цифр потерь в документах соединений 48-го тк обнаружить пока не удалось. Дивизии отчитывались о потерях за сутки боя, а урон, понесенный в отдельных боях, указывался очень редко. [289]
Поэтому выделить ущерб, нанесенный именно в ходе контрартподготовки, трудно.
Все вышеперечисленные обстоятельства позволяют авторам ряда западных изданий утверждать, что существенных результатов от упреждающего удара нашей артиллерии не было, а полбоекомплекта выпущено впустую. Это мнение разделяют и ряд российских исследователей. Нельзя не признать, что оснований для сомнений в эффективности этого важного и масштабного мероприятия есть. О том, что результат от контрартподготовки оказался не таким, на который рассчитывала и Ставка, и руководство фронтов, после войны достаточно откровенно признавал и являвшийся в ту пору заместителем Верховного Главнокомандующего, маршал Советского Союза Г. К. Жуков:
«Захваченные в ходе сражения пленные рассказывали, что наша контрподготовка для них была неожиданной, что сильно пострадала артиллерия и почти всюду была нарушена связь, система наблюдения и управления.
Следует, однако, сказать, что к началу действий противника в наших войсках план контрподготовки (в деталях) полностью еще не был отработан. Не были еще точно выявлены места сосредоточения войск в исходном положении и конкретное расположение целей в ночь на 5 июля. Ясно, что при тех разведывательных средствах, которые тогда имелись, нелегко точно установить местоположение целей, но все же можно было сделать значительно больше, чем сделали войска фронтов. В результате нашей артиллерии при контрподготовке пришлось вести огонь в основном не по конкретным целям, а по площадям. Это дало возможность противнику избежать массовых жертв. Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что контрподготовка проводилась ночью, а поэтому участие авиации в ней было незначительным и, прямо скажем, малоэффективным»{220}.
Более подробно о том, что же не «сделали войска фронтов» и их руководства, пишет Н. С. Фомин:
«В 13-й А Центрального фронта момент начала контрподготовки был избран в общем правильно. Однако решение командования этой армии о сокращении наполовину количества привлекаемой артиллерии и времени для нанесения первого удара снижало, по нашему мнению, эффективность огневого поражения противника. Трудно также признать целесообразным нанесение повторного удара по противнику всей артиллерии, когда его войска начали артподготовку атаки, в [290] результате чего огонь нашей артиллерии оказался в ряде случаев нецелесообразным.