Курский перевал
Шрифт:
Манштейн видел, как дрогнуло и побледнело морщинистое лицо самолюбивого Клюге, как нервно забегали по столу его старческие пухлые пальцы и недобрым огоньком блеснули выцветшие глаза.
А Модель, моложавый, стройный, скорее похожий на юношу-спортсмена, чем на командующего армией, решительно встал, презрительно взглянул на лежавшие перед ним бумаги, потом резко отодвинул их в сторону и твердым голосом заговорил:
— Наступление — самый решительный вид боевых действий. Успех приносит только сокрушительный таранный удар по вражеской обороне, способный мгновенно смять ее и сломить волю противника к дальнейшему сопротивлению. Русские испокон веков сильны и упорны в обороне. А сейчас перед нами особенно
— На Курском выступе, — спокойнее, но все так же твердо продолжал Модель, — русские создали мощнейшую и сложнейшую систему инженерных сооружений и заграждений. Непосредственно по переднему краю проходят три, местами четыре, а кое-где даже пять сплошных траншей. За ними в некотором удалении идет второй пояс из двух-трех траншей, затем — третий пояс… И все это заполнено войсками, связано огневыми позициями, минными полями, проволочными заборами. Чтобы сказать, что мы оборону русских прорвали, — возвысив голос, Модель вновь всмотрелся в Гитлера, — нам нужно продвинуться по меньшей мере на двадцать-тридцать километров. А это значит — придется вести не обычное наступление, а прогрызать, проламывать, штурмовать сплошные мощные укрепления. А для этого нужны огромные силы! Того, что у нас есть, явно недостаточно для прорыва такой обороны. Нас не спасет даже наше превосходство в танках. Русские перебросили на Курский выступ большое количество новых противотанковых орудий. Они способны пробить даже лобовую броню «тигра», не говоря уж о других наших танках, — отрывисто махнул рукой Модель и смолк.
— Следовательно, нужно усилить наши ударные группировки, — опять удивительно спокойно сказал Гитлер. — Я удвою количество танков в ваших ударных группировках! — теперь уже с обычной властностью выкрикнул Гитлер. — Я переброшу к вам еще несколько сотен «тигров», «пантер», штурмовых орудий. Я передам вам грозную силу — сверхмогучий батальон непобедимых «фердинандов». Если я сделаю это к десятому июня, вы сможете сломить оборону русских? — устремил он огненный взгляд на Моделя.
— Для прорыва такой обороны, что перед моими войсками, — стойко выдержав взгляд Гитлера, все так же спокойно, с достоинством заговорил Модель, — мне нужно шесть дней. В более короткий срок такую оборону прорвать невозможно.
— Позвольте, — видимо потеряв самообладание, дрогнувшим голосом сказал Клюге, — позвольте сказать. Это абсурд! — визгливо выкрикнул он, увидев утвердительный кивок Гитлера. — Данные генерала Моделя о том, что глубина оборонительных позиций русских достигает двадцати километров, преувеличены.
— Это подлинный факт, — даже не взглянув в сторону Клюге, отрубил Модель.
— Не факт, а преувеличение! — разгораясь, уже совсем грубо прокричал Клюге. — Аэрофотосъемки показывают, что то, что вы называете траншеями, позициями, не что иное, как развалины старых окопов от прежних боев.
— Эти развалины могут стать могилами десятков тысяч наших солдат, — сквозь зубы, презрительно морщась, процедил Модель. — По всему видно, что противник ожидает наше наступление. Поэтому, чтобы добиться успеха, нужно следовать другой тактике. А еще лучше вообще отказаться от наступления, — трагическим шепотом закончил он и сел.
Эти слова и особенно тон Моделя были так неожиданны и так смелы, что все генералы замерли.
Только один Модель был по-прежнему невозмутим и старательно приглаживал черные, смолянистые
В первое мгновение всем казалось, что Гитлер по обыкновению взорвется, вихрем налетит на Моделя и сомнет его, раздавит, обратит в прах. Но Гитлер молчал, и ни один мускул не дрогнул на его желтом лице. Только длинные пальцы костлявой руки, нетерпеливо крутя пуговицу френча, едва заметно вздрагивали.
— Сосредоточение сил для наступления затянулось… Русские подготовились… Окружить их сейчас не просто… Наших войск недостаточно… Танки, танки, нужно больше танков… И время для этого… Отложить операцию… Усилить группировки, — скороговоркой, едва слышно бормотал он и вдруг, окинув Клюге и Манштейна взглядом мутных, непроницаемых глаз, резко спросил: — Ваше мнение?
— Я считаю доводы генерала Моделя предвзятыми, — спокойно, но с заметной злостью на Моделя заговорил Клюге. — Если мы отсрочим операцию, мы упустим выигрышный момент, мы упустим инициативу.
Гитлер нетерпеливым кивком головы остановил его и обернулся к Манштейну.
— Я тоже считаю отсрочку начала наступления нецелесообразной, — сказал Манштейн, чувствуя все нараставшую тяжесть от неотрывного взгляда Гитлера. — За то время, пока мы получим пополнение танками, противник получит такое же пополнение. Русская промышленность ежемесячно выпускает не менее тысячи пятисот танков. И все они могут оказаться под Курском. Каждый день отсрочки наступления наращивает силы противника. И с каждым днем его оборона становится все прочнее и прочнее.
— Численное превосходство русских в танках, если они его добьются, — не ожидая, пока смолкнет Манштейн, заговорил Гитлер, — мы вдвойне, втройне компенсируем техническим превосходством наших «тигров», «пантер», «фердинандов». Мы усилим броню средних танков. Это наше преимущество, и я его полностью использую. Для обеспечения надежного успеха необходима отсрочка начала наступления. Впрочем, — помолчав, громко и отрывисто закончил он, — я еще подумаю. Вы свободны, господа. Приступайте к своим обязанностям.
Это странное совещание ничто не изменило в мыслях Манштейна. Тяжесть ожидания рокового несчастья как дамоклов меч висела над ним. Так и не поговорив с Гитлером наедине, он улетел в Запорожье, в штаб своей группы армий «Юг».
А 11 мая 1943 года был получен приказ Гитлера об отсрочке операции «Цитадель».
Мюнхенское совещание у Гитлера вначале казалось фельдмаршалу Манштейну конечным пунктом всей его военной карьеры. «Но неисповедимы пути твои, господи», — частенько говаривал его приемный отец, старый генерал Манштейн. Все пошло наоборот. Еще не успел фельдмаршал толком войти в свои дела командующего группой армий «Юг», как позвонил сам Гитлер и, не допрашивая пристрастно, не сердясь и не упрекая, как делал он обычно, почти целых полчаса проговорил с Манштейном по телефону. Он интересовался последними событиями в группе армий, расспрашивал о поведении противника, говорил, что в самое ближайшее время направит в распоряжение его, Манштейна, все «тигры» и «пантеры», которые уже вышли из производства, и в заключение совсем неожиданным, мягким и дружеским тоном сказал:
— Я возлагаю на вас самые большие надежды. Самые большие!
Манштейн не привык обольщаться призрачными надеждами. Этот разговор мог быть случайностью, толчком каких-то внутренних пружин столь противоречивого характера Гитлера. Но прошло всего несколько дней, и Гитлер еще раз позвонил, говоря опять спокойно, совсем дружески. Это, несомненно, была уже не случайность. Видимо, действительно Гитлер верил ему, надеялся на него, решительно перечеркнув все прошлые неудачу. К тому же все, что обещал Гитлер, выполнялось с пунктуальнейшей точностью. В группу армий Манштейна непрерывно поступали все новые и новые партии пополнения. Шли резервные батальоны, шли танки, артиллерия, самолеты.