Куртизанка и джентльмен

Росс Джулия

– Затем, что вы пожелали непременно знать это.

– Нет! – Миракл вскочила. – Хотите убедить меня, что вам знакомо желание убить? Именно желание, но не сам акт, конечно!

– Да, но в тот момент… – Райдер сделал глубокий вдох. – Я твердо решил по меньшей мере наказать его. Он когда-то привез мне с Востока изумительную нефритовую лошадку. Маленькую фигурку, искусно вырезанную. Я разбил ее. А потом пошел искать его.

Стуча каблуками, Миракл подошла к купели. Вода струями стекала по церковным окнам, точно небо вдруг обернулось разлившимся озером.

– Потому

что вы были в ярости, чувствовали себя оскорбленным. И что подсказывала вам ваша честь? Вызвать собственного брата на дуэль?

– Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я нашел Джека. Он был один. Стоя ко мне спиной, он смотрел па мамины розы. Я попытался ударить его, желая сломать ему челюсть. Это был самый недостойный поступок из всех, что я когда-либо совершал в жизни – я хотел ударить собственного брата. Однако на Востоке Джек набрался опыта не только в чувственных наслаждениях. Не успел мой кулак коснуться его лица, как он развернулся, словно дьявол, и нанес упреждающий удар, сбив меня с ног.

Взгляд Миракл был прикован к тяжелой церковной двери, от каждого гвоздя вниз тянулся кровавый след ржавчины. Ей хотелось только одного – убежать куда-нибудь. Почему эта история привела ее в такое смятение? Не думал ли он, что жизнь проститутки сделала ее бесчувственной и ничто не может ее потрясти? Что ж, возможно, он прав. Подавив в себе панику, Миракл повернулась к нему и села на свое место.

– Но теперь вы его простили?

– Я простил его очень скоро. – Райдер криво улыбнулся. – Куда труднее оказалось простить себя.

– Почему?

– Потому что я судил о нем так превратно. И эта моя ошибка свидетельствовала о том, как мало я его любил и как мало доверял ему. – Райдер прислонился плечом к колонне и устремил взгляд вверх, в темноту. – Джек просто боготворит Анну, он привязан к ней, как река к своему руслу. Чувства Анны так же глубоки и неизменны. Она всегда любила его, и то, что мы с кузеном видели у фонтана, была любовь. Хоть Джек в то время еще не был в этом уверен. Тогда брат без колебаний бросил нам всем вызов, заявив, что женится на ней. В результате самым настоящим грешником оказался я – допустил грех сомнения.

Миракл вздрогнула. Сердце билось неровно.

– Это слишком личное, чтобы рассказывать постороннему человеку.

Райдер пристально посмотрел на нее.

– Мне показалось, в «Веселом монархе» мы с вами были очень близки.

Миракл отвела глаза, устремив взгляд на окна, и про себя прокляла непогоду, удерживавшую их здесь, словно в западне.

– Несмотря на вашу славу и положение, вы, милорд, совершенно не искушены в житейских делах. Неудивительно, что брат воспринял ваше негодование с явным пренебрежением! Он знал, что вам его никогда не понять. Вы и сейчас его не понимаете, не правда ли?

Щеки Райдера гневно вспыхнули.

– Что вы имеете в виду?

– Вы сказали, что он познал все тонкости плотских наслаждений, когда путешествовал по Востоку. Ваш брат наверняка знает, что связь с профессионалкой не

имеет ничего общего с близостью. А вы же не видите в этом разницы. И потому считаете его распутником.

– Он не сделал ничего, чтобы разубедить меня в этом.

– А почему он должен был вас разубеждать? Молодого человека, решившегося на подобный поступок, нельзя в отличие от женщины обвинять в безнравственности, его можно назвать героем. Вы же смотрели на него глазами Галахада и, увидев двух любовников, щурились за шорами всей этой вашей респектабельной английской правильности. И то, что случилось в «Веселом монархе», вы способны воспринимать лишь как волшебную сказку.

Райдер упрямо сжал губы.

– Я знаю только то, что чувствовал тогда.

Миракл приблизилась к нему.

– То было просто отменное удовлетворение потребностей плоти с куртизанкой, не более того. И вот вы стоите здесь в сияющих доспехах, разглагольствуете о своих идеалах благородного рыцаря и пытаетесь требовать от меня душевной близости?

– Едва ли человек вправе требовать у другого душевной близости, но, если вы отрицаете само ее существование, тогда как же, черт возьми, ее достичь?

В сердце Миракл постучалась боль.

– Не знаю! Душевная близость не по моей части. Мне известно лишь, как очаровать мужчину, заставить его расстаться со своими денежками, купить мне драгоценности, обеспечить мне крышу над головой и еду на моем столе. Я делаю это, удовлетворяя его желания, воплощая в реальность его фантазии, рассеивая его дурное настроение, давая ему ощутить себя могучим в постели.

Райдер шел вдоль стены, бросая слова через плечо:

– Вы просили меня сказать вам правду, и я сказал.

– Я не знала, чего просила.

– Ваши суждения, – сказал Райдер, поворачиваясь наконец к ней лицом, – ваши суждения не менее опрометчивы, чем те, что вы ставите мне в вину.

– Возможно! Но я, хоть и обязана вам жизнью, вовсе не обязана подлаживать мои суждения под ваш вкус.

– Подлаживаться под мой вкус? Нет, этого я от вас не жду. Однако мне кажется, я вправе рассчитывать на большее великодушие.

Искушение еще раз соблазнить его стало почти непреодолимым.

– Я великодушна. Я помню, что в долгу перед вами. Однако нехорошо делать вид, будто предлагаешь больше, чем в состоянии дать. Так почему же именно этот случай с братом всплыл в вашем сознании, когда вы спускали меня с чердака? Какое, черт возьми, отношение это имеет ко мне?

Холодный массивный алтарь оказался за спиной у Райдера, и он застыл на фоне большого креста.

– Не имею представления.

– Это потому, что вы не понимаете своих плотских желаний. Застав брата с его будущей женой у фонтана, вы, кроме потрясения, испытали также возбуждение, не так ли?

– Господь с вами!

Миракл присела возле купели, обхватила колени и подняла глаза на устремленные ввысь арки, любуясь чистыми линиями религиозной архитектуры – тихой, внушающей священный трепет, наполненной древним знанием божественного.