Курумилла
Шрифт:
Там его встретили дон Рамон, отец дона Рафаэля, и донна Люция, очаровательная женщина, о которой мы рассказали трогательную повесть в одном из своих предыдущих романов 11 . Вместе с ними навстречу французам высыпало множество слуг.
— Привет борцу за освобождение Соноры, — сказал генерал дон Рамон, протягивая графу руку.
Дон Луи соскочил с лошади.
— Дай Бог, чтобы и мне сопутствовала такая же удача, как вам, генерал, — с поклоном ответил он на приветствие дона Рамона.
11
См. «Арканзасские трапперы». — Примеч. автора.
Затем граф обратился к донне Люции.
— Извините меня, сеньора, — сказал он ей. — Я нарушил ваше спокойствие. Ваш муж — единственный виновник моего нескромного поступка.
— Senor conde, — с улыбкой отвечала та, — пожалуйста, не оправдывайтесь. Этот дом со всем, что в нем находится, принадлежит вам. Мы обрадованы вашим прибытием, а отъезд причинит нам горе.
Граф предложил донне Люции руку, и они вошли на террасу, но граф все время казался обеспокоенным, взор его рассеянно блуждал по сторонам.
— Терпение, — с многозначительным видом прошептал дон Рафаэль, — вы ее скоро увидите, ей не совсем удобно выходить сейчас же после вашего приезда, и мы посоветовали ей немного подождать.
— Спасибо! — сказал Луи, и мрачное облако сейчас же сбежало с его благородного чела.
Свидание влюбленных прошло внешне сдержанно, но было проникнуто глубоким чувством. Граф горячо благодарил отца Серафима за покровительство, оказанное им молодой девушке.
— Скоро все ваши тревоги окончатся, — промолвила донна Люция, — и тогда вы спокойно будете наслаждаться своей любовью.
— Да, — задумчиво сказал граф, — завтрашний день решит мою участь и участь моей возлюбленной.
— Что вы хотите этим сказать? — вскричал дон Рафаэль. Граф с беспокойством оглянулся, но убедился, что среди окружающих были только искренние друзья.
— Завтра, — ответил он, — я нападу на Эрмосильо. Я возьму этот город или умру под его стенами.
Все присутствующие выразили на лицах величайшее изумление.
Дон Рафаэль знаком приказал Черному Лосю встать у двери, чтобы никто из посторонних не мог его подслушать, и обратился к графу:
— Вы приняли окончательное решение?
— Если бы это было иначе, я бы не приехал сюда, — объяснил ему граф.
— Но, — настойчиво возразил дон Рафаэль, — Эрмосильо защищен очень крепкими стенами.
— Я их разрушу.
— Но в городе находится тысяча двести человек гарнизона.
— А! — равнодушно ответил граф.
— Городская полиция целых два месяца занимается военными учениями.
— Но много ли этой полиции? — презрительно произнес Луи.
— Около трех тысяч человек.
— Недурно.
— Генерал Гверреро, заметивший, что его обманули ложными передвижениями, привлек на свою сторону шесть тысяч индейцев и ждет новых подкреплений,
— Это и побуждает меня напасть немедленно. По вашему расчету, мне придется встретить сопротивление одиннадцатитысячной армии, находящейся за отличными укреплениями. Чем дальше я буду медлить, тем больше вырастет число моих врагов, и если я не приму никаких мер, то оно возрастет до такой степени, что сделается непреодолимым.
— Но вы забываете, мой друг, что Эрмосильо окружен садами и огородами, они должны сильно затруднить наступление.
— Это не важно, — небрежно заметил граф, — ведь я войду через ворота.
Собеседники посмотрели на графа с некоторым испугом. Можно было предположить, что они считают его сумасшедшим.
— Простите, мой друг, — возразил дон Рафаэль, — вы, кажется, сказали, что хотите произвести нападение завтра, не так ли?
— Разумеется.
— Но если ваша армия не успеет подойти?
— Как! Если моя армия не успеет подойти?! Да разве вы не видали, как они прошли мимо асиенды?
— Я видел, что прошел небольшой отряд, и счел его вашим авангардом.
— Моим авангардом? — со смехом воскликнул граф. — Вы ошиблись, милый друг, это вся моя армия!
Дон Рафаэль, дон Рамон и все остальные собеседники считали себя людьми храбрыми, не раз приходилось им сталкиваться и бороться с противником, который значительно превосходил их своими силами, в этой борьбе они проявляли недюжинную храбрость и отвагу. Но безумное решение графа, вздумавшего взять с горстью авантюристов город, защищенный десятитысячной армией, показалось им настолько невероятным, что друзья спрашивали себя, не находятся ли они под влиянием кошмара.
— Подождите до завтра, — уверял их граф, — и вы увидите, как огромная и непобедимая мексиканская армия будет разбита наголову и рассеяна.
На этом беседа прекратилась, и все отправились в столовую, где был приготовлен великолепный завтрак.
Когда все вышли из-за стола, граф направился в отведенное ему помещение, попросив отца Серафима зайти к нему.
Там они заперлись и долго беседовали наедине.
Когда миссионер выходил, глаза его были красны, и на щеках виднелись следы слез.
Граф сжал его руку.
— Итак, — сказал он священнику, — в случае несчастья…
— Я буду там, граф, положитесь на меня. — И он удалился медленными шагами.
Перед самым наступлением ночи граф выслушал донесения своих лазутчиков. Принесенные ими известия вполне подтверждали справедливость слов дона Рафаэля.
Генерал Гверреро быстрым маршем прибыл в Эрмосильо и засел за укрепленными стенами.
Валентин и Курумилла явились позднее других разведчиков, но со значительными результатами своих успешных действий.