Шрифт:
Галина Юст
Кушайте, дети, кушайте.
Ришон Ле Цион
2017год
Этот рассказ, полный щемящей грусти о дорогих моему сердцу людях, детях войны, посвящается моим родителям Семёну и Эсе Сосновским.
Глава 1
Раздавшийся входной звонок созвал всех домочадцев к двери. Чета родителей и младший двеннадцатилетний сын не скрывали своей радости заключить в объятия дедушку и бабушку, родителей жены и среднего сына, привёзшего их на встречу.
– «Дедушка, бабушка, какие вы у нас сегодня нарядные!»- воскликнул младший внук.
– «Боже мой!- продолжила дочь-Мама, папа, зачем же вы так наработались столько наготовив.
А зять умиротворяюще пробасил:- « Проходите, ставьте всё на стол, если это к тому же «гыфылты фыш» , то ко мне поближе.»
Когда шумное семейство с шутками да прибаутками наконец уселось, хозяйка дома предложила :
– «Давайте подымем бокалы за сегодняшний особенный день – 9 мая, День Победы, день радости и печали о миллионах погибших и замученных в концентрационных лагерях. Ибо не было бы этой победы в той страшной войне, не было бы и нас. За Победу!»
– Дедушка, зачем ты мне всё время подкладываешь в тарелку, я уже наелся.-
– Я не хочу, что бы ты остался голодным. Кушайте, дети, кушайте.
– Бабушка, почему каждый раз, когда мы садимся за стол, дедушка уговаривает нас «кушайте, дети, кушайте»?
– Потому что, дорогой, когда нам было столько, сколько тебе сейчас, шла война и кушать было нечего. Голод- это ужасное чувство, мерзкое, заставляющее тебя терять человеческое лицо. Всегда, вспоминая об этом времени и обо всех перенесённых лишениях, я начинаю глотать слёзы. Когда Германия напала на СССР, мне исполнилось одиннадцать лет и мой папа, ваш прадедушка Лейба Кашвин, уже не молодой, страдающий ревматизмом сапожник, был призван в трудовую армию. Он шил для солдат сапоги. В его семье, кроме него, в живых было девять братьев и сестёр. Двух братьев, подлежащих призыву, как и папу призвали в армию, и они ушли на фронт. Семьи остались без кормильцев, помогая друг другу, чем могли. В то время, в нашем городке была большая еврейская община.Быстрое приближение немцев повергло жителей в смятение и страх. У всех на устах был вечный вопрос: » Что же делать.?»
Часть людей считало, что немцы ,такая культурная нация, ничего плохого евреям не сделают, что не имеет смысла сниматься с насиженных мест,оставив дома и отдать на разграбление тяжким трудом нажитое, что бы уехать бог знает куда. Особенно старожилы, они ещё помнили, что случилось в первую мировую войну.
Евреям во все времена было не сладко. Их гнобили, унижали, убивали все кому не лень и в царские времена, и в Деникинско –Петлюровские погромы, да и красные отряды махали шашками направо и налево, рубя головы всем подряд. Когда погромщики наезжали на городок, к ним приcсоединялись селяне с окружающих сёл, с вилами да топорами, помогая убивать и грабить евреев.
В один из таких погромов моя бабушка, папина мама, Рысля была дома одна. Когда бандиты зашли в дом, единственным среди всей бедности выделялся самовар, они его и забрали.
Рысля бросилась с криком : «Не забирай, это всё, что у меня есть!» Её в ответ зарубили на месте.
Немцы, оккупировавшие в то время Украину ( 1918 год ), защитили евреев, были вежливы, обходительны и опекали их пока не ушли.
Второй причиной укрепившей мнение сомневающихся уезжать, было отсутствие реакции со стороны официальных властей. Не смотря на то,что в Советском Союзе уже была известна антисимитская политика фашистов от беженцев из Польши, основанная на рассказах поляков информация о поведении нацистов по отношению к евреям, всячески скрывалась из – за мирного договора с Германией и эвакуацией еврейского населения никто не занимался. Людская же молва разносила о происходящем с евреями странные слухи. Некоторые из горожан в них не верили, считая, что в ответ на эти слухи, если бы они были правдивыми, власти объязательно приняли бы меры и были тверды в своём решении остаться, в том числе и папина младшая сестра тётя Голда с семьёй.
Я слышала, как папа , прощаясь с нами, сказал маме: « -Шейндл, бережённого и бог бережёт, соберись и поезжай с девочками к своей сестре. Пересидите это время там. Даст бог, всё это ненадолго. Скоро встретимся. Держись Йосифа, он тебе поможет. » Йосиф, мой дядя, папин младший брат,
Ранее, мне не приходилось выезжать за пределы городка. В своё первое путешествие я отправилась, чувствуя себя эдакой маленькой былинкой среди тысячь других гонимых злым роком и было это путешествие совершенно безрадостным. Вместе с мамой, старшими сёстрами Фаней и Розой и остальной роднёй мы пробирались в Крым, где мама, следуя папиному напутствию, планировала остановиться и переждать лихо у своей родной сестры, моей тёти Брухи. Тётя жила и работала вместе с семьёй в еврейском колхозе. Здесь мы познакомились с тётиными соседями семьёй Спиваков и семьёй Хволис. Но маминым планам не суждено было сбыться. Сына тёти, моего двоюродного брата, Виктора и его закадычного друга Александра Хволиса, как и других молодых колхозников призвали в армию и они ушли воевать. Из-за стремительного натиска немцев и не менее быстрого отступления советских войск, нам в спешном порядке пришлось убегать. Теперь мы всем кагалом спешили на Кавказ. Помогая тащить узлы с пожитками с телег на пороход , я осталась без рук , а мои ноги были все в синяках.
Глава 2
Какое- то время мы жили в Кабардино - Балкарии. Помню, как хозяева уступили нам комнату, половину которой занимала большая печь, как хозяйскому сыну понравилась наша Роза и он оказывал ей всяческие знаки внимания. Мой папа нашёл нас по переписке и прислал посылку, в ней была селёдка. Мама сварила картошки и пригласила хозяйского сына на обед. Увидев селёдку, он сказал, что ему такое есть нельзя и стал жарить её на плите. Вонь поднялась такая, что мы закрыв носы бросились бежать кто-куда, наверное, эта селёдка протухла в дороге.
К лету 1942 года немцы подобрались к Северному Кавказу и нам вновь пришлось бежать, кочуя дальше в Казахстан. Тяжелы перезды, длинны дороги. Утомительно, холодно и голодно по ним идти, к тому же мне было страшно. Это переполнявшее меня, неприятное, давящее чувство тревоги, было сродни обезумевшей от страха лани убегающей от нагоняющей её стаи псов , жаждущих схватить и убить. Подобное чувство страха и беспомощности мне довелось пережить в жизни ещё раз, гораздо позже тех событий, о которых я вам сейчас рассказываю. 5 марта 1953 года Сталин обвинил 10 врачей, шестеро из них было евреями, в заговоре с целью отравить и убить советское правительство. Невиновных людей арестовали и пытали, что бы выбить признание. Подогретая атмосфера ненависти к евреем искрила в воздухе. Я никогда не забуду, как в этот период, оголтелая пьяная Корсунская молодёжь, каждый вечер приходила к нашему дому бузить. Стучали в двери, бросали камни, писяли на окна и на стены, горланя: «Бей жидов, спасай Россию». Мы сидели с мамой обнявшись и тихо плакали, а папа дежурил у двери со своим сапожным молотком, на случай, если ворвутся, что бы нас защитить. Позже, стало известно, что «дело врачей «было провокацией для начала еврейских погромов и вывоза евреев в Сибирь. Последовавшая вскоре смерть вождя спасла всех. С врачей же были сняты все обвинения и их отпустили домой.
У хозяйки дома, где нас разместили, уже жили две семьи эвакуированных из Ленинграда. Нам выделили небольшую пристройку к дому с крохотной печью на две комфорки. Повидимому это помещение использовали, когда то под летнюю кухню, потом под домашний сарай. Освободив его от всякого хлама, мы занялись процесом обживания. Из нескольких досок нам удалось сбить шит. Уложив его на кирпичи и устелив поверху два тюфяка, мы построили кровать. Спали на ней все вместе, так было теплее, так как ветер в нашей норке от маленького окошка до двери – калитки гулял, как у себя дома, да и поставить, что то в добавок, на такой маленькой площади не представлялось возможным.