Куток, или Хроники лядовской автостанции
Шрифт:
Так автостанция стала продолжением двора. Дальше только овраги, ничейная полоса. Там хозяев не было: не мы одни туда ходили, и шпана с Рыковского, и хулиганы с Западного городка. Тут ухо востро держи – запросто получить можешь, если без старших пришел. Если нет – беги до двора; от своих, конечно, влетит, но это не страшно.
Старики (родители) о наших делах, как я уже сказал, не знали. Тогда, в середине 60-х, они и правда выглядели стариками. А было им под пятьдесят: в тылу ли, на передовой, а войну пережили… Кто есть чей мы, конечно же, знали. А нам это нужно было? Жаловаться им нам и в голову не приходило, да и не пошел бы никто на наши разборки, слушать бы даже не стал. И потом, главное, во дворе-то как дальше жить – позора не оберешься. Нет, я таких случаев не помню. Гонять – гоняли, ругались, не более того.
Исключением был Николай Иванович из дома Совнархоза. Николай Иванович двор любил. Благодаря исключительно его усилиям и организаторскому таланту во дворе появились скамейки, клумбы, песочницы, турник и качели. Зимой в центре двора заливался каток. Особой гордостью его была беседка для игры в домино, со светом. Она вмещала многих: пока одни стучали костяшками, другие неторопливо распивали и общались.
В том же доме Николай Иванович устроил в подвале клуб. Поставили длинный стол для президиума с красной скатертью, графин со стаканом, повесили шторы. Откуда-то появились десятка два стульев – все по-взрослому. Там, кроме ежемесячных собраний домового комитета, кто-то лекции читал о мировом сионизме и за выборы агитировал (кто эту практику ввел? Все равно ведь все ходили…) По праздникам устраивались детские утренники: кто-то отдал старое пианино и гармошку. Всё остальное время мальчишки играли в настоящий настольный теннис и ненастоящий (настольный же) футбол.
Конец ознакомительного фрагмента.