Кувыр-коллегия
Шрифт:
— Посадят на трон мальца! Иван III станет императором! Виват! — заголосил пьяный сержант простуженным голосом.
— Иван, то Иван! Но ты погоди виваты орать.
— А чего? — сержант выпил стакан водки и грохнул им по столу.
— А того, что кто сей Иван? По матке он Мекленбургский, а по батьке Брауншвегский. Смекай!
— А чего смекать-то? Он наследником по воле монаршей стал. Сама матушка назначила сего мальца приемником своим.
— А цесаревна Лисавет Петровны? — спросил немолодой поручик. — Про неё забыли? Она корня Петрова! А Анну кто на трон посадил? Вспомните? Ась?
— Дак верховники* (*Верховники — члены Верховного тайного совета, учрежденного еще в царствование императрица Екатерины I, для управления империей. При Анне Ивановне сей совет был распущен и заменен кабинетом министров) нас не спрося и посадили!
— То-то! А нынче мы сами себе государыню поищем!
За соседним столиком притаился фискал. Он хотел, было заорать "слово и дело" но не стал. Время было не такое, дабы задирать гвардейцев. Поди сдай сего поручика в тайную канцелярию, а завтра, коли Елизавета на трон сядет, он те и голову скрутит.
Гвардейцы продолжали обсуждение кандидатуры будущего монарха:
— А ведь и верно! Лисавет Петровны родная дочь Петра Великого! Кому быть на троне, как не ей?
— Того и Петр Великий хотел бы! Пора Бирону и его сволочи курляндской воли поубавить!
— Верно! Виват Елизавета!
— Виват дщерь Петрова!
И подобные разговоры звучали везде. Фискалы доносили про то Ушакову. Тот также затаился…..
Рейнгольд Левенвольде слишком хорошо знал Остермана. И поехал не сразу во дворец, но заехал в дом вице-канцлера. Ему сказали, что граф болен и никого принимать не станет. Левенвольде отшвырнул в сторону лакея и ворвался в дом. Он знал, что за болезнь мучает вице-канцлера.
— Андрей Иванович! — обер-гофмаршал вошел в кабинет Остермана. — Не время сейчас прятаться.
Андрей Иванович сидел за столом в своем кресле на колесах и пил чай.
— Это вы граф? Вам разве не сказали, что я не принимаю?
— Сказали. Но мне плевать на сие! Дело надобно делать! Анна Ивановна умирает. Кто будет регентом?
— Как могу я знать про сие? Может быть, матушка назначит перед смертью регентшей Анну Леопольдовну?
— Граф! — вскричал Левенвольде. — Если так будет, то трон займет Елизавета в течение недели! Ведь принцесса не сильно умна. Не ей править в столь трудный час. Нам нужен герцог Бирон!
— На все воля государыни, — уклончиво ответил вице-канцлер.
— Вы же не дурак, граф! Нужно срочно просить Анну, пока она жива, подписать указ о назначении регентом герцога Бирона! И всем нам стоит объединиться вокруг него. Я сам его не сильно люблю, но если не он, то всем нам конец. Тогда нас ждет переворот!
— Что же вы желаете от меня, граф Рейнгольд?
— Если не поедете со мной во дворец, то тотчас пишите письмо государыне. Я том, что вы как, вице-канцлер желаете, дабы светлейший герцог Бирон стал регентом при малолетнем императоре Иоанне III.
— Но надобно и про родителей малолетнего императора помнить!
— Да плевать на его родителей, Ни Анна Леопольдовна, ни принц Антон не фигуры! Вы станете писать? Или я поеду и предам герцогу, что вы его враг! Я когда ехал к вам видел лица шатавшихся по улицам гвардейцев из русских. Они грозили мне кулаками!
— Зачем вы так, Рейнгольд? Разве я отказал? Я также думаю, что его светлость Бирон достоин быть регентом. Но писать я не могу. Руки не повинуются мне. У меня свело пальцы. Простите старика.
— Остерман! Стыдитесь! Вы притворяетесь больным как всегда. Хотите переждать? Не желаете вмешиваться и думаете присоединиться к победителю? Но на сей раз не пройдет! Вы или с нами, или против нас! Решайте!
— Я с вами, — проговорил вице-канцлер и приказал принести перо и бумагу….
Либман прибыл к герцогу первым. Он сразу стал действовать и вызвал нового кабинет-министра, назначенного вместо казненного Волынского, Алексея Бестужева-Рюмина.
Тот явился тотчас и был готов сделать все. Бирона он боялся и многим был ему обязан.
— Сейчас все решиться! — горячился Либман. — Именно сейчас. Опоздаем — потеряем все! Левенвольде сейчас у Остермана. Этот старый пройдоха снова "заболел". Но Рейнгольд вырвет у него бумагу. Я сказал ему, что делать надобно.
— Какую бумагу? — спросил растерянный герцог.
— Просьбу о назначении тебя регентом при малолетнем императоре! Императрица слаба и сейчас её могут уломать назначить кого-то другого! Помни про сие, Эрнест!
— Миниха? — спросил Бестужев-Рюмин.
— Нет, — покачал головой Либман. — У этого пока шансов нет. Он если бы мог переворот совершил бы. А в интригах он жидковат и прямолинеен. Да и сторонников у него не много. Брауншвейгское семейство нам опасно. Анна Леопольдовна и её муж принц Антон.
— Думаете, что регентшей станет Анна Леопольдовна? — спросил Бестужев-Рюмин.
— Мы того не допустим, если не будем болтать, а будем действовать. Вы, Алексей, сейчас же отправитесь добывать подписи на прошении.
Либман вытащил из кармана своего кафтана лист бумаги. Это было прошение от чиновников и генералитета империи о том, что они единодушно желают герцога Бирона видеть регентом. Его Либман составил заблаговременно.
— И помните, что ежели некто императрице такую же бумагу первым подсунет, то дело не известно как может обернуться.
— Но как мне уговорить подписи под сей бумагой ставить? — спросил Бестужев-Рюмин. — Я сам её подпишу и кабинет-министра князя Черкасского заставлю сие сделать. Но остальные?