Куявия
Шрифт:
– Я не гожусь…
– Ты лучше других, – сказал Апоница настойчиво. – Хоть ты и страхополох, что удивительно для такого молодого… Зря, конечно, все эти предосторожности, артане сюда никогда не придут, а ты даже ночами держишь на стене сотню мужчин…
– Я же сказал, – буркнул Иггельд, – что не гожусь…
– Да, – согласился Апоница, – ты перестарался, но.. Он вздрогнул, умолк на полуслове, потому что Иггельд изменился в лице, вскочил и замер, вслушиваясь в далекий гул.
Слуха еще ничто не коснулось тревожное, Апоница смотрел то на
– Тревога!.. Трубить в трубы!
За дверью затопали ноги, кто-то стремглав понесся по лестнице. Спустя несколько мгновений Червень, выскочив из дома, громко и тревожно затрубил в рог. В ночи начали вспыхивать факелы. Вдали со стороны ворот вспыхнули заготовленные костры, там же, похоже, загорелась смола в бочках. Под окном послышался топот ног, замелькали фигуры бегущих.
Апоница наконец вскочил, бросился к окну.
– Как же так? – вскрикнул он растерянно. – Они должны еще быть далеко внизу!.. Не пошли же на штурм те разведчики!
Иггельд уже в том углу, где свалил оружие и доспехи, торопливо облачался в железо. Гремело, щелкало, металлические пластины сходились и соединялись с коротким стуком. Через минуту он уже весь в железе, схватил широкий ремень перевязи с длинным мечом и торопливо надел через голову.
– Артане умеют воевать, – ответил он со злостью. – Вместо того чтобы отдыхать ночь, почти на ощупь пробирались по краю бездны!.. Сколько сорвалось в пропасть!
Апоница, не поворачиваясь от окна, передернул плечами.
– И каждый падал молча, – произнес он с уважением, – чтобы не поднять тревогу! Да, в мужестве не откажешь… Ладно, я на стены.
– Поторопись, – согласился Иггельд. – Хотя вряд ли они пойдут на приступ сразу, их люди еще не подтянулись, но, как видишь, у них в запасе немало военных хитростей.
Апоница повернулся и поразился: Иггельд трезв, суров и собран, в глазах ярость, челюсти сжаты, под кожей рифленые желваки. Уже весь в металле, только шлем в руке, он сам казался сказочным драконом.
– И ты еще спрашиваешь, – крикнул Апоница, выбегая из комнаты, – почему принесли присягу именно тебе?
Люди с оружием в руках выскакивали из домов, а когда Иггельд добежал до стены, пришлось проталкиваться через толпу вооруженного люда. Многие запасливо захватили факелы, под стеной пылала смола в бочках. Пространство перед стеной освещено страшным трепещущим пламенем, сердца сжимались в страхе, кровь то струилась быстрее, то замерзала, превращалась в льдинки. Стоял галдеж, в небе пронесся дракон. Освещенный снизу красным огнем, он казался раскаленным куском железа, тут же исчез, попав в полосу тени.
Иггельд быстро взбежал по лесенке на самый верх, вздохнул с облегчением. Та сотня, что несла, сменяясь, стражу на гребне стены, вовремя обнаружила приближающихся артан, побросали горящие факелы в загодя приготовленную смолу в бочках, тем самым подав знак всей Долине, а сами принялись осыпать подступивших слишком близко стрелами.
Сейчас на пространстве, что по другую сторону стены, лишь несколько щитов с торчащими стрелами, бегает одна лошадь с опустевшим седлом, но артан не видно, только на расстоянии чуть дальше полета стрелы разжигают костры, ставят шатры, видны человеческие фигурки. Там что-то строгают, забивают, мелькают топоры, доносятся глухие бухающие удары.
Апоница вскоре тоже поднялся, взмокший, запыхавшийся, он долго жадно ловил ртом воздух, похожий на худую костлявую рыбу на берегу, наконец прокричал в недоумении:
– Но колдуны?.. Почему не остановили вторжение? Ведь единственная дорога в Долину Драконов шла прямо под башней!
Подлубец, начальник стражи ворот, развел руками.
– Колдуны уже не ответят. Ненависть артан к ним столь велика, что растерзали голыми руками. Даже башни начали рушить, хотя это непросто. Да и глупо, но это ж артане!
Чудин подбежал, крикнул с разбега:
– Иггельд, как думаешь, артане на этом остановятся?
– Наверное, – сказал Апоница с надеждой.
– Хотя бы, – проронил Беловолос.
– Скорее всего, – ответил Шварн. – Ведь они взяли и сожгли единственный город, в котором выращивали драконов! И оставили там только пепел, горячие угли и оплавленные камни. Они рассчитывали, что захватят нас врасплох. Теперь увидят, что мы начеку, и… уйдут.
Иггельд покачал головой. На него смотрели с тревогой, как на человека, который может сказать неприятные вещи, и уже заранее морщились, загодя готовились не принять того, что скажет.
– Думаете, – сказал он невесело, – артане не знают разве, что в нашей Долине драконы… всем драконам драконы? Достаточно расспросить уцелевших при резне в Городе Драконов… а спрашивать артане умеют, им выложили всю правду. А правда, давайте признаемся в том, что самые сильные драконы, самые быстрые, самые умные, самые выносливые… самые-самые – именно у нас. Артане же, как вы знаете, поклялись уничтожить всех драконов на свете! Вот и думайте.
В артанском стане вспыхнули костры, оранжево высветились два шатра, десятка два всадников, еще человек тридцать спешно разбивали воинский лагерь. Иггельд стиснул зубы, стыдясь своей трусости и явной слабости, если артане с полусотней человек рискнули пойти на штурм, настолько презирая куявов, спрятавшихся за стеной. А если презирают, то на чем-то презрение основано, дыма без огня…
От артанского лагеря вперед двинулись трое конных, один поднес к губам блеснувшую медью трубу. Резкий сильный звук прорезал ночной воздух, заставил дрогнуть в груди. Иггельд ждал, рядом с ним люди перестали дышать, застыли в тревожном ожидании. По всей стене уже полыхали факелы, страшно горела смола в бочках и даже в огромных каменных чашах. Этот недобрый багровый свет падал на троих обнаженных до пояса всадников, они красиво и гордо сидели на тонконогих резвых конях, трубач все еще выводил суровую мелодию, от которой сжималось сердце.