Кузнец человеческих судеб
Шрифт:
Секретарша еще больше нахмурилась, потом проворковала в трубку:
– Ой, погоди минуточку, меня начальство спрашивает. – И, нажав кнопочку ожидания, повернулась к Яне. – Ну, что тебе? Уже рабочий день закончился! – раздраженно произнесла Лариса, стреляя в Яну глазами на поражение.
Такая может и заказать, зябко повела плечами та. Сегодня Лариса явно была не в духе, правда, и в обычные дни секретарша покойного коллег радушием не баловала, но сегодня, по рассказам Катьки, у Ларисы были какие-то неприятности, то ли к ней из полиции приходили, то ли из ГИБДД, а может, из пожарной инспекции, только непонятно, почему к ней. Яне тогда слушать Катины рассказы было
– Понимаешь, я перед больничным у Рогутского в кабинете папку с договорами за третий квартал оставила, целый день ищу, вот только сейчас вспомнила, что она у него оставалась, – состроив несвойственное ей жалобное личико и кривляясь, как последняя дура, объяснялась Яна.
Хотя с чего, спрашивается, она должна так унижаться? Яна, между прочим, начальник отдела, а Лариска – только секретарша, к тому же она значительно младше Яны и вообще обязана субординацию соблюдать. И Яна, гордо расправив плечи и строго сведя брови, закончила уже совершенно другим тоном:
– Заверши разговор и найди мне, пожалуйста, папку. – Эта просьба прозвучала как приказ и на Ларису мгновенно подействовала.
Недовольная гримаса с ее личика, правда, не сошла, зато она действительно прервала разговор, пообещав перезвонить невидимому собеседнику.
– Между прочим, мой рабочий день уже закончился, и я не обязана ничего искать в свободное от работы время, – заходя в кабинет Рогутского, хамовато заявила Лариса.
– Ничего. Думаю, что ты не слишком сегодня устала пустой кабинет караулить, – не поддалась ей Яна. – А кстати, еще неизвестно, кого тебе в начальники прочат?
Лариса пожала плечами и неохотно ответила:
– Пока нет. Ходят слухи, что Шерстнева могут вернуть из Москвы, но он пока упирается, ему в столице нравится больше.
Новость Яну не порадовала.
– Ну, где твоя папка? – поторопила ее Лариса, замирая посредине кабинета.
– Ах, да.
В кабинете Рогутского царил полнейший порядок. Очевидно, здесь уже побывали и лишние бумаги забрали, остальные документы составили на полки. Яна пробежалась по корешкам папок.
«Третий квартал», – гласил корешок одной. Яна, не веря собственной удаче, вытянула ее с полки и, попрощавшись с Ларисой, поспешила к себе. Памятуя о двух нападениях, она спрятала папку под пиджак, а вернувшись в кабинет, закрыла дверь на ключ и только тогда заглянула внутрь. Документов на норвежский лосось в папке не было.
Часть II
Глава 1
Александра Петровна Пономарева сидела в своем кабинете – впрочем, какой он ее? Просто кабинет, – и с ненавистью смотрела на окружающее ее серое убожество. Серое в прямом и переносном смысле слова.
Она не переваривала приземистое, похожее на старинный лабаз здание, не выносила обшитые пластиковыми серо-голубыми панелями коридоры и украшенные фикусами и новенькими стеклопакетами кабинеты тоже не переваривала. А больше всего ее раздражало окружение, и в особенности ее непосредственный начальник, а точнее, наставник Семен Николаевич Рязанцев. Грузный, грубый, неряшливый, с вечным запахом чеснока и перегара, потому что вирусы! С грубыми солдатскими шутками, однообразными, давно всем надоевшими, даже ей, Саше. Тупой и примитивный, как сибирский валенок.
Каждый раз, когда он осчастливливал Сашу очередным поучением, наставлением или делился с ней полицейской жизненной мудростью, все это можно было смело брать в кавычки, ибо никакой мудростью капитан Рязанцев не мог обладать априори, Сашино лицо неизменно искажалось гримасой презрения и неприязни.
Она даже бороться с этим явлением не старалась и в конце концов таки вызвала у в общем-то добродушного, хотя и недалекого Рязанцева ответную реакцию. Теперь и он при виде сопливой, заносчивой стажерки испытывал приступ необоримого раздражения. Прямо-таки крючило его при виде этой пигалицы, и все, о чем мечтал теперь бравый капитан, так это о том, как бы завалить поскорее стажерку, зарубить ее практику и сплавить куда подальше. Вот потому-то и досталось ей в одиночку расследовать простенькое дельце о бытовом убийстве ранее сидевшей гражданки Огородниковой Алены Игоревны тридцати трех лет, на первый взгляд пустяковое, а при ближайшем рассмотрении…
Вот когда глупая Александра оценила глубину коварства недалекого, примитивного, как полено, капитана Рязанцева! Время шло, дело с мертвой точки не двигалось, практика заканчивалась, а будущая карьера успешного высокооплачиваемого юриста накрывалась медным тазом. Связей у Сашки в юридическом, да, впрочем, и в любом другом мире не было, вся надежда была на отличный диплом. И вот тебе на, приплыли!
Александра тяжело вздохнула, закрыла лицо двумя ладонями и подавила отчетливый позыв разреветься.
– Ну, кто ее пришил, Огородникову эту? – простонала несчастная стажерка, но ответом ей была тишина.
Соседей по кабинету на месте не было, разбежались кто куда. Да и были бы, не помогли, потому что Сашка, едва появившись в отделении, тут же испортила со всеми отношения. Единственным, кто испытывал к ней дружественные чувства, был лейтенант Дубровин, в котором Сашка сразу распознала родственную душу, человека, не созданного для службы в полиции. Впрочем, у Дубровина хватало ума не портить отношения с коллегами, а вот Сашка дала маху. Дура самонадеянная! Брезгуем мы, видите ли, серым мундиром, не наш уровень, пахнет от них скверно, грубые и примитивные, а она вся такая возвышенная, образованная и самая умная. Дура законченная!
Злилась на себя Сашка ужасно, но поделать ничего не могла, как исправить отношения с коллегами, не представляла. И дома пожаловаться было нельзя. Потому что мама и папа уговаривали ее с самого начала не выступать, вести себя на новом месте осмотрительно и постараться наладить со всеми хорошие отношения. Особливо с начальством.
– Сашенька, кто знает, как жизнь сложится? А в полиции, я слыхала, зарплаты сейчас хорошие, ну и льготы разные. А вдруг не выйдет у тебя юристом на хорошее место устроиться? Вон их сколько теперь, юристов этих, в одном нашем подъезде человека четыре живут, и все юристы.
Слушать их Сашка, ясное дело, не стала. Что может знать о ее жизни, о жизни будущего успешного юриста простой водитель из автопарка или, скажем, диспетчер из жилконторы. Пф!
Оказывается, могли.
Но беда заключалась в том, что самой умной в их скромном семействе всегда, начиная с яслей, считалась именно она, Сашенька. Отличница и общественница, гордость и радость, поздний долгожданный ребенок, с которым носились, которым восхищались и, разумеется, без труда убедили чадо в собственной исключительности. Уж во всяком случае, по сравнению с ними, с родителями. А потому и слушать советы своих скромных недалеких предков барышня не привыкла.