Кузнец человеческих судеб
Шрифт:
– Да не, не особо. Да я и видела-то его раза два, не больше. Средний такой. Только что наглый, вроде и вежливый, а какой-то противный. Здоровается, словно издевается, – нахмурившись, вспоминала женщина.
– Ну а потом что было?
– А потом арестовали Ленку за торговлю наркотиками. Да и чего удивляться, в такой-то компании. У них там небось притон на квартире был, – намазывая на плетенку масло, а сверху варенье, рассказывала соседка. – А вы чего же не угощаетесь? Плетенка свежая, сегодня купила, и варенье свое, сливовое. Очень его уважаю.
– Да нет, спасибо. Я пообедала недавно, – вежливо отказалась Сашка, вечно сидящая на диетах. Не из-за лишнего веса, а для профилактики. – Вы лучше дальше рассказывайте.
– Так а че дальше-то? Ну, посадили ее, а вот недавно выпустили, – пожала пышными круглыми плечами Римма Константиновна. – И то говорят, не одна она была виновата, у парня ее тоже рыло в пушку было. И вообще, это он ее с панталыку сбил.
– А кто говорил?
– Ну, кто? Вера с Игорем. Кто ж еще. Денег, говорят, ему мало было, что ли, так он вот Аленку и подбил подзаработать, и сам вроде как занимался. Но он-то выкрутился, а Ленка села, – тяжело вздохнула соседка и откусила разом полбатона.
– А почему вы решили, что парень выкрутился? Может, он и не виноват был? – с сомнением спросила Саша.
– Ну да, – фыркнула от возмущения Римма Константиновна. – Когда их обоих арестовали, родители эти своего поганца откупили, а вину всю суд на Ленку свалил. Я сама на суде была, все видела.
– А что же ее родители не заплатили? – совершенно непрофессионально повела себя стажерка Пономарева.
– Да откуда у них такие деньги? – хлопнула себя по толстым, обтянутым ярко-желтым трикотажем ляжкам Римма Константиновна. – Не депутаты, не чиновники. Они еле-еле денег на адвоката наскребли. А только все без толку. Посадили ее. Сережка, парень ее бывший, очень Ленку жалел, даже на суд приходил. Но потом, конечно, время прошло, успокоился, женился, двое детей у них сейчас. Жизнь свое берет.
– А вы откуда знаете про жену и детей? – снова уточнила Саша.
– Так чего не знать-то, когда всю жизнь в одном дворе живем? Вон его дом, точка девятиэтажная, – показала в окно Римма Константиновна. – Жена его с коляской каждый день по двору гуляет, Иркой зовут. Да и его я недавно видела, когда он к Ленке приходил.
– Он к Огородниковой приходил? – не сдержав волнения в голосе, спросила Саша, заставив соседку оторваться от чая и с удивлением взглянуть на гостью.
– Ну да, – подтвердила Римма Константиновна, разворачивая конфетку. – Как Ленка освободилась, так он и повадился к ней шастать, пока Ирка, жена его, не вмешалась. И то правда! Не дело это – женатому мужику по одиноким бабам ходить. Дружба – не дружба, а чем это заканчивается, всем известно, – многозначительно кивнула умудренная жизнью матрона.
– А когда это было и откуда вы знаете, что жена вмешалась? И вообще, что там у них с Серегой этим было? И как, кстати, его фамилия?
– Колесников, кажется. Или Колесов? А может, Колесниченко? – с сомнением нахмурилась Римма Константиновна. – Забыла я что-то, да мне и незачем. А было это еще летом. Ленка весной освободилась, в начале мая, кажется. Жена Серегина Ирка с детьми на дачу уехала, не работает она, мелкому еще года нет. А Серега и повадился. Сперва они с Ленкой на лавочке у подъезда сидели. Она, конечно, после отсидки подурнела сильно, да и выглядела лет на сорок, но старая страсть, видно, не ржавеет, – поделилась какой-то сериальной сентенцией Римма Константиновна. – Потом захаживать стал после работы. Ну, ясно, жены-то нет.
– И что, думаете, у них опять роман начался? – уже рисуя себе картину ареста подозреваемого и триумфальное закрытие дела, спросила Саша.
– Да бог их знает. Сам Серега говорил, что он Ленку просто так по-дружески навещал. Из жалости. Вернулся человек домой всем чужой. Ни друзей, ни подруг. Никому не нужен. Хотел поддержать, – разворачивая очередную конфету, объяснила Римма Константиновна.
– Это он вам объяснял?
– Да нет. С чего бы? Жене своей. Ирке, когда она с дачи вернулась в августе, наверное, соседи все и доложили. Она сразу сюда примчалась и прямо с порога на Ленку накинулась. Как только ее не обзывала, волосы грозилась все повырвать, морду раскроить. Чего только не говорила! – покачала головой, посверкивая глазами от ярких воспоминаний, соседка. – Послушать, так еще неизвестно, кто из них двоих сидел. Ленка-то все больше отмалчивалась. А тут и Серега следом за женой подоспел. Стал ее урезонивать. Да куда там! В общем, Ленке тогда не досталось, а Серега домой с фингалом пошел. А еще Ирка ему пригрозила, что если он еще хоть раз к Ленке близко подойдет, она на развод подаст и детей заберет. Ну, Сереге, понятно, свои дети дороже, чем старая дружба, он ходить и перестал.
– Совсем? – уточнила Саша.
– Совсем, наверное. Я его, во всяком случае, больше не видала, – пожала округлыми, массивными, как у борца сумо, плечами Римма Константиновна.
Квартиру соседки Саша покидала полная больших надежд и многообещающих предчувствий. Прав был лейтенант Дубровин, недорабатывает она со свидетелями.
Когда уставшая, но взбодренная Сашка подходила к дому, то еще издали заметила возле подъезда длинную худую фигуру. Опять Чистиков, вздохнула девушка, понимая, что деваться некуда. С Чистиковым они познакомились при поступлении в универ. Документы вместе подавали. Потом увиделись на занятиях, подружились, начали встречаться. А потом их стали дразнить Шуриками, потому как Чистикова тоже звали Сашей, а затем Сашка его бросила. Еще в начале третьего курса. И с тех пор Чистиков не оставлял попыток возобновить отношения. У Сашки за этот период было несколько неудачных романов, после которых она давала слабину и в раздрызганных чувствах возвращалась к Саше. Потом разбитое сердце подживало в атмосфере любви и заботы, и Саша Пономарева опять бросала верного, преданного и порядком надоевшего Сашу Чистикова. А тот снова принимался ее окучивать. Однокурсники давно потеряли интерес к их странным взаимоотношениям. Все просто знали, что Чистиков помешан на Пономаревой, и все. И больше на него никто не покушался. А может, зря? Заведи Чистиков роман с посторонней девицей, возможно, Сашка бы и пожалела о потере и даже приревновала, но он был безнадежно ей предан, а соответственно, не имел шансов.
В связи с практикой они уже месяц не виделись, от свиданий и встреч Сашка уклонялась, на звонки отвечала редко, за что неоднократно выслушивала мамины причитания.
– Ой, добросаешься, дочка! Такой парень хороший, добрый, преданный, образованный. Чем не жених?
Но Сашка только презрительно усмехалась.
Жених! У самого ни кола ни двора, ровесники, да и вообще. Длинный, тощий, взгляд собачий. И вообще, бесхребетный и неперспективный. Разве такой карьеру сделает? Нет. А Сашке нужен муж успешный, блестящий, желательно с квартирой, машиной и положением.
Пусть и не очень высоким, но все же.
Саша себя ценила и в последнее время всячески старалась познакомиться именно с таким экземпляром. Пока, правда, безуспешно, ну так ее время не поджимает, главное – это выбрать цель.
Сашка подошла к подъезду.
– Привет, Саш, – радостно шагнул ей навстречу Чистиков, протягивая букетик из трех хиленьких розочек.
– Привет, – буркнула Саша, беря цветы, даже не взглянув на них.
– А я вот тебя жду. Мне Анна Николаевна сказала, что ты скоро будешь.
– Может, она тебе еще и сама позвонила? – подозрительно глядя на Чистикова, спросила Саша.
– Нет, – искренне удивившись, покачал он головой. – Может, погуляем немного, или в кино сходим, или в кафе? – В глазах и голосе читалась отчаянная надежда.
Сашка была человеком жалостливым, но в последнее время старалась с этой слабостью бороться. Потому что в нашей жизни, чтобы выжить, жалеть надо только себя, иначе слез не оберешься. И потом, все окружающие все равно законченные эгоисты и тебя, например, никогда не пожалеют, значит, и их жалеть нечего – жалость только в работе мешать будет, рассуждала Сашка, искореняя в себе этот недостаток. Вот и сейчас, уже едва не согласившись прогуляться, она вдруг вспомнила о поставленных задачах и холодно отказалась.