Кузнецов. Опальный адмирал
Шрифт:
— Рад за тебя, моряк! — Он пожал ему руку. — Все жду, когда ты пригласишь меня на какой-нибудь корабль, но, видно, не дождусь.
— Георгий Константинович, прямо сейчас приглашаю вас на Черноморский флот! Там кроме крейсеров есть эсминцы, подводные лодки. Моряки будут рады принять вас.
— Так уж и рады? — усомнился Жуков. — Ты у них в почете, а не я. — Он поджал губы. — Они ближе тебе и душой, и сердцем, а я маршал сухопутный… Ну ладно, моряк, еще раз поздравляю тебя!
— Спасибо, Георгий Константинович, спасибо, — разволновался Кузнецов.
Его поздравил и Хрущев.
— Надеюсь, что это событие приятно не только вам,
В голосе Хрущева не было ни иронии, ни скрытого упрека, и Кузнецов со свойственной ему педантичностью ответил:
— Заверяю вас, Никита Сергеевич, что отдам все силы и знания на благо флота!
— «Добро» — отвечу тебе по-флотски, — улыбнулся Хрущев. — Ну а если слово свое не сдержишь — спросим с тебя по всей строгости.
В последних словах Хрущева Кузнецову почудилась едва скрытая угроза, и это насторожило его. Разве редки были случаи в то время, когда человека поднимали на высоту, а потом резко бросали вниз? Не получилось бы так и с ним: присвоили высшее воинское звание, а потом… Нет, верить в это ему не хотелось.
Видимо, все то, что пережил Николай Герасимович в последнее время, отрицательно сказалось на его здоровье, и в мае у него произошел обширный инфаркт. Случилось это вскоре после того, как в беседе с ним маршал Жуков в грубоватой форме заявил:
— Зря вы не пришли ко мне и не высказали свои претензии в отношении флота. Но я учту ваши пожелания…
«Булганин передал ему наш разговор! — больно кольнула главкома неприятная мысль. — Как это подло с его стороны!..»
Кузнецов почувствовал тяжесть в сердце. Прилег в кабинете на диван, но состояние его резко ухудшилось. Перед глазами поплыли темные круги, грудь словно сдавило железным обручем…
Теперь он лежал в палате грустный, отрешенный. Приговор врачей суров: «Лечиться придется долго, так что о службе пока не помышлять!» После тяжких раздумий в июне, когда мог уже вставать, он написал на имя маршала Жукова рапорт с просьбой освободить его от должности главнокомандующего. Ему нелегко дались эти строки, но иначе поступить он не мог, ибо знал: Военно-морской флот требует сейчас большего, чем он мог дать по состоянию своего здоровья.
Однако маршал Жуков его просьбу не удовлетворил.
Кузнецов продолжал лечение. Позже он сдал дела своему первом заместителю адмиралу Горшкову, назначенному на эту должность до его болезни, с разрешения маршала Жукова собрался в отпуск в Крым. Перед отъездом пригласил к себе адмирала Горшкова.
— Сергей Георгиевич, я уезжаю. Все тебе ясно, нет вопросов?
— Все ясно, товарищ главком, надо работать, — улыбнулся Горшков.
— Кажется, я уеду надолго, — грустно промолвил Кузнецов. — С врачами не поспоришь, они неумолимы — лечиться! Ну а флот наш родной живет, дышит океанской грудью, ему всего себя отдай без остатка. К чему я это говорю? Пока меня не будет, смотри тут в оба. Никаких компромиссов или чего-либо худого за моей спиной. Программа строительства кораблей, как ты знаешь, пока не утверждена, — продолжал Николай Герасимович. — Но я уверен, что это дело мы поправим, внесем в программу коррективы.
Горшков, слушая главкома, ощущал волнение; он понимал, как тяжело главкому уезжать в санаторий, когда навалилось столько дел, и, чтобы хоть как-то облегчить его переживания, весело сказал:
— Поправляйтесь, Николай Герасимович, а уж
— Вот-вот, постарайся…
Улетая в Крым, Кузнецов с чувством легкости подумал: «Подлечусь, наберусь сил и — снова за работу. С рапортом, видно, я поторопился…»
И не знал, не ведал Кузнецов, что Хрущев готовил ему «сюрприз». В сентябре в Крыму отдыхали пять членов Президиума ЦК КПСС — Хрущев, Булганин, Микоян, Жуков и Кириченко. В Севастополь по распоряжению адмирала Горшкова прибыли адмирал Фокин, вице-адмирал Платонов и другие адмиралы. Напутствуя их, Горшков сказал, что руководители партии и правительства хотят послушать флагманов Черноморского флота, чтобы узнать, каким они видят флот ближайшего будущего.
— Необходимо присутствовать и вам как представителям Главного штаба ВМФ, — добавил Горшков: — Главком Кузнецов, хотя и не совсем оправился после инфаркта, также будет на совещании. Едет туда и заместитель начальника Генштаба адмирал Зозуля.
Совещание в Севастополе открыл Хрущев. Он заметил, что моряки не могут толком объяснить, какой флот надо строить, поэтому велел высказать предложения. Затем предоставили слово командиру бригады подводных лодок контр-адмиралу Иванову, командующему ВВС Черноморского флота генерал-майору авиации Мироненко, командующему эскадрой контр-адмиралу Чулкову.
— Я так и не понял, чего хотят моряки и каким они желают видеть флот в будущем, — сказал министр обороны маршал Жуков. — По-моему, в век ракетно-ядерного оружия и реактивной авиации надводные корабли утратили свое былое значение, так как подводные лодки и авиация превосходят их в дальности и внезапности действия как по мощи огня, так и по разнообразию решаемых задач. Поэтому на роль главных сил флота выходят подводные лодки и морская авиация.
Итоги совещания подвел Хрущев.
— Ну вот и объяснились, — улыбнулся Никита Сергеевич. — Ясно давно, что пора освободить верфи от крейсеров и что в эпоху использования ракетно-ядерного оружия большие надводные корабли — это хорошая пища для акул…
Ну а что же главком адмирал флота Кузнецов? На совещание он приехал, но Хрущев слова ему не дал. Во время перерыва, когда маршал Жуков остался один, Кузнецов подошел к нему, поздоровался и без всякой обиды сказал:
— Я, товарищ маршал, ваш заместитель и главком ВМС, но мне почему-то не разрешили выступить.
— Не по адресу говоришь, моряк! — осадил его Жуков. — Хозяин тут Никита Сергеевич. — По лицу Кузнецова Георгий Константинович понял, что тот огорчен, и, чтобы успокоить его, спросил: — Как твое здоровье?
— Вроде лучше. В санатории пробуду до конца октября.
— Лечись, моряк, а вернешься — все по-доброму и обсудим…
Но «по-доброму» не вышло. Возвращался в Москву Николай Герасимович 29 октября. И как раз в этот день в 1 час 25 минут в Севастополе произошла трагедия: на линкоре «Новороссийск», стоявшем в Северной бухте на якорной бочке, произошел сильный взрыв. Через час сорок минут линкор перевернулся и затонул. (Линкор «Новороссийск», бывший корабль итальянского флота «Джулио Чезаре», был передан Советскому Союзу в счет репараций 6 февраля 1949 года, и принял его от итальянцев адмирал Левченко; 26 февраля линкор вошел в Севастопольскую бухту и встал на якорную бочку. — А.З.) О гибели линкора доложили в Москву. Командующему флотом вице-адмиралу Пархоменко, едва оправившемуся после шока, позвонил маршал Жуков. Разговор был не из приятных, но Пархоменко дал ответы на все вопросы.