Кузнецов. Опальный адмирал
Шрифт:
Лицо Курчатова посветлело, словно осветилось изнутри.
— Знаете, Николай Герасимович, вот с этим институтом я едва не попал впросак, — широко и по-доброму улыбнулся Курчатов. — Я предложил его создать, но никак не рассчитывал, что наше правительство даст нам деньги. В те дни был разгар войны, Красной Армии следовало дать больше танков, орудий и самолетов, а тут еще просят создать новый, пока еще не прибыльный институт. Но Сталин это одобрил, он даже пожал мне руку за «ценное предложение». Тут же вызвал к себе в кабинет Берию и сказал, чтобы тот решил все вопросы и Институт атомной энергии был бы создан как можно скорее. Сталин заявил Берии: «Ты, Лаврентий, головой отвечаешь за это дело, и если товарищ Курчатов пожалуется мне, что работа двигается медленно, будешь отвечать
— Вы, Игорь Васильевич, везде первый, — заметил Кузнецов. — Под вашим руководством созданы первый в Европе ядерный реактор, первая в СССР атомная бомба, первая в мире термоядерная бомба, построена первая в мире атомная электростанция…
— Скоро военный флот получит первую атомную подводную лодку, — опять улыбнулся Курчатов. — Что-то о ней вы ни слова, Николай Герасимович. Или, быть может, не рады?
— Да что вы, Игорь Васильевич! — воскликнул главком ВМФ. — Я очень рад, жду не дождусь, когда поднимусь в рубку подводного атомохода! Вы, надеюсь, помните в деталях, как проводилось обсуждение проекта первой атомной подводной лодки? Вы тогда сказали, что атомное оружие — грозное оружие и важно умело управлять им. Скажу честно, меня эти ваши слова насторожили, и я подумал, как много значит подготовка моряков, которые будут управлять этим подводным атомоходом. — Николай Герасимович сделал паузу, о чем-то вспоминая. — Когда вместе с Малышевым, Завенягиным и другими специалистами судостроения мы рассматривали первые проекты атомных лодок, я был очень придирчив, мне хотелось, чтобы наши атомные лодки были не хуже, а лучше американских…
— Меня эти вопросы тоже очень интересовали, — признался Курчатов. — И кажется, все страсти остались позади, и атомная лодка строится. Надеюсь, что мне удастся на ней выйти в море…
— Я тоже так думаю. — Кузнецов достал папиросы. — Хотите курить, нет? А я пойду покурю. Если не возражаете, Игорь Васильевич, давайте на следующей неделе встретимся с вами. У меня есть ряд серьезных вопросов по атомным кораблям. Вы ученый-физик, и я ценю ваше мнение.
— Для вас у меня всегда найдется время, — заверил Курчатов.
Адмирал флота Кузнецов курил, когда к нему подошел первый заместитель министра обороны маршал Василевский.
— Как служба, моряк? — Василевский пожал ему руку. — Николай Александрович по-прежнему тебя опекает?
— Булганин, скажу вам, Александр Михайлович, флот не очень-то жалует. Не любит он моряков.
— Когда я был министром, тоже не очень-то тяготел к военным морякам. Выходит, и я не люблю флот?
— С вами я мирно решал все вопросы, особенно в годы войны, — улыбнулся Николай Герасимович. — Как начальник Генштаба вы всегда оказывали мне поддержку. Помогли и в сорок седьмом, когда вождь освободил меня от должности главкома. Меня тогда назначили по учебной части. Если не секрет, с кем вы говорили обо мне?
— Разумеется, просил не твоего крестника. У Сталина я был…
— Я об этом догадывался.
Горячим выдался у главкома февраль. И все же ему удалось побывать на могиле командира крейсера «Варяг» Руднева: 9 февраля страна отмечала 50-летие со дня героического подвига русских моряков{Героический подвиг русских моряков — во время Русско-японской войны в неравном бою с японской эскадрой у Чемульпо 27 января (9 февраля) 1904 г. экипажи русского крейсер «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» потопили их, не желая сдать корабли врагу.}. В селе Савино Заокского района Тульской области возвышался массивный постамент с чугунной плитой, на которой было написано: «Здесь похоронен легендарный командир крейсера «Варяг» Руднев В. Ф. 1855–1913 гг.» У подножия могилы — морской якорь. На могилу великого русского патриота пришли трудящиеся Москвы и Тульской области, представители Министерства обороны и Военно-морского флота, бывшие моряки крейсера «Варяг». С волнением говорил о своем командире его ординарец квартирмейстер 1-й статьи Чибисов, рассказавший о том, как проходил морской бой, как сражались его товарищи
Людей было немало. Ярко светило солнце, лучи его дробились на чугунной плите, казалось, что это отблески пламени того памятного морского боя.
Чувство сопричастности к подвигу героев «Варяга» долго держало в напряжении Николая Герасимовича. Едва он вошел в свой кабинет, как ему позвонил писатель Аркадий Первенцев.
— Что так поздно, Аркадий Александрович, я уже собрался домой. Хотел вас с утра поздравить, да не смог.
— С чем? — послышалось в трубке.
— Читал вашу публицистику «Нет, не погиб «Варяг». Меня она до слез тронула. Вы правильно подметили, что, творя героическую историю, моряки «Варяга» были потрясающе просты в своем подвиге. Они свято исполняли свой долг, не думая о том, что кому-то из них в последний раз светит солнце. Да, хорошая статья. Вы бы роман о «Варяге» написали! Я еще до войны зачитывался вашим «Кочубеем».
— Пока не созрел для романа о «Варяге», — ответил Первенцев, — хотя материал собираю. Недавно встречался с моряками «Варяга». Одному из них, старшему трюмному машинисту Семенову восемьдесят лет, другие чуть помоложе, им под семьдесят. Живая история! — Первенцев помолчал. — Задумал я новый роман о теперешних моряках и хотел бы с вами кое-что обговорить. Можно будет?
— Приезжайте ко мне вечерком, хорошо?..
В марте проходили выборы в Верховный Совет СССР, и Кузнецову пришлось встречаться с избирателями. На одной из встреч мичман с орденом Красного Знамени на груди спросил его:
— Товарищ адмирал флота, а правда, что вас после войны судили?
В груди Николая Герасимовича кольнуло сердце. В зале повисла напряженная тишина, все ждали, что он скажет. А ему так не хотелось ворошить прошлое! Но отвечать надо, и он глухо заговорил:
— Это правда, что меня судили, а вместе со мной еще троих заслуженных адмиралов. — В горле у него пересохло от волнения, лицо сначала выразило легкое замешательство, но потом стало каким-то неприступным. — Но это был суд без чести! Позже нас реабилитировали. — Голос у главкома окреп. — Да разве могли мы навредить родному флоту?! Ведь флот — наша жизнь…
Затем были еще вопросы, и один из них задел Николая Герасимовича за живое:
— Никита Сергеевич Хрущев поддерживает вашу программу строительства большого, океанского флота?
— Я понимаю вашу тревогу, вы бывший моряк, минер с эсминца, вам, как и мне, хочется видеть наш флот могучим, океанским. К сожалению, программа еще не утверждена…
С Хрущевым у Кузнецова отношения не сложились, в его судьбе Никита Сергеевич сыграл роковую роль. В сентябре 1954 года советская правительственная делегация во главе с Хрущевым побывала в Китае. На обратном пути в Москву Хрущев, Булганин и Микоян посетили Порт-Артур и город Дальний, где заслушали сообщения военного командования. Командующий войсками Дальневосточного военного округа маршал Малиновский и адмирал флота Кузнецов давали Хрущеву пояснения. На Тихоокеанском флоте проводились учения, и Хрущев, как и говорил главком ВМС, решил присутствовать на них.
В море вышли на крейсере «Калинин». Погода выдалась штормовая: дул ветер, корабль сильно болтало, крутые волны заливали палубу. Некоторых армейских генералов укачало, они разошлись по каютам. Но Никита Сергеевич чувствовал себя хорошо, все время был на мостике и на предложение Кузнецова отдохнуть в каюте, пока крейсер не придет в заданную точку, ответил дерзко и, как показалось Николаю Герасимовичу, с обидой:
— Я морской болезнью не страдаю и прибыл сюда не отдыхать, а работать!
Хрущев в бинокль наблюдал за морским «боем». Над водой висел белесый туман. Ветер подхватывал космы брызг и бросал их в лица моряков, несших вахту на верхних боевых постах. Но вот наконец корабельные орудия открыли огонь по деревянному щиту и с первых же выстрелов поразили его. Хрущев, глядя на стоявшего рядом главкома ВМС, сказал: