Кузница Тьмы
Шрифт:
– Сейчас я ее увижу, - сказала Т'рисс.
Эмрал сделала шаг в сторону. Азатеная прошла мимо.
Но когда ведун и Кепло Дрим устремились следом, руки Аномандера схватили лейтенанта за куртку и прижали к стене. Он держал монаха висящим, болтающим ногами в воздухе.
Реш встревоженно рванулся назад, но тут же затряс головой; Эмрал заметила блеск ножа в левой руке Кепло - ножа, исчезнувшего столь же быстро, как появился.
Т'рисс даже не обернулась. Толкнула створки двери и пропала в палате. Дверь осталась открытой, озаренной отблесками
Аномандер говорил Кепло: - Никакого кровопролития внутри, понял?
– Не... не нужно, лорд, - пропыхтел Кепло.
Позволив ему соскользнуть по стене, Аномандер обратился к ведуну.
– Сообщи Шекканто, что мы не готовы разделить ее панику. Если же она еще раз попробует прислать доверенного ассасина на встречу с Матерью Тьмой, я прослежу, чтобы голова его украсила пику на стене. Рядом с ее головой.
– Я передам ваше послание, лорд, - рассеянным тоном ответил Реш.
За дверями внезапно погас свет. Через миг наружу вывалилась Синтара. Кожа ее была цвета алебастра, темные глаза казались чернильными лужицами. Когда Эмрал попыталась поддержать ее, Синтара выбросила руку, лицо стало маской злобы и презрения.
– Не касайся меня, гнусная карга! Я выбрала дар! Я выбрала!
Растолкав остальных, она побежала по коридору.
Ведун Реш со стоном оперся спиной о стену, словно слишком много выпивший. Сомкнул глаза и произнес: - Ушла.
Эмрал не потребовала объяснений. Ледяной воздух вытекал в коридор из святилища. Аудиенция окончена, Т'рисс пропала. Остатки ее силы задержались еще на миг, а потом воздух стал казаться почти обжигающе холодным.
Аномандер повернул голову к ведуну.
– Изгнана?
Глаза Реша открылись.
– Она ничего тебе не дает? Твоя драгоценная новая богиня?
– Могла бы дать, - отвечал Аномандер.
– Но я не прошу.
– Не изгнана. Время свернулось в святилище - они могли беседовать целые дни. Нет способа узнать. Она привнесла кровь... я чую - она внесла Витр в палату, лорд. Я не знаю... должно быть, он внутри нее.
Аномандер уже поворачивался к зияющему проему.
– Оружие?
– Нет, лорд. Дар.
– Трясы, - приказал Аномандер, - ждите нас здесь. Верховная жрица Эмрал, за мной.
Он вошел в святилище. Эмрал последовала.
Едва захлопнулась дверь, Эмрал заметила какие-то перемены. Мрак остался, но в нем уже не было мрачной тяжести, глазам он показался почти прозрачным. С нарастающим изумлением она поняла, что может видеть помещение.
Перед ними неподвижно сидела на Троне Ночи Мать Тьма, в черных свободных шелках, с черными волосами и черной кожей. Преображение ошеломило Эмрал, мысли разбежались - так пьяница глядит на мир, но не может ничего понять.
Аномандера словно ничто не было способно вывести из себя. Он встал лицом к трону, и дерзость, на которую намекала Т'рисс, стала почти видимой.
– Тебе нанесли вред, Мать?
Голос ее был мягким и низким, словно она устала.
– Нет.
–
– Возлюбленная Эмрал, - сказала Мать Тьма, - теперь ты единственная Верховная Жрица. Синтара выбрала, и отныне нам угрожает раскол. В вопросах веры воды разделятся. Это неизбежно.
Однако Аномандера было не сдержать.
– Мать, Азатеная воскресила древнего бога...
– Между нами мир. Ты видишь слишком много врагов, Первый Сын. Нам не угрожают извне. Лишь изнутри.
– С этим мы разберемся, - уверил он.
– Но мне нужно понять, что случилось тут. Я буду защищать то, во что верю.
– Но есть ли что ценное в твоей вере, Аномандер? Не в том ли весь вопрос?
– Что же сделала Т'рисс? Сама темнота изменилась.
И снова Мать не ответила ему, обратившись к Эмрал.
– Сообщи сестрам и братьям, Верховная Жрица. Храм освящен.
"Это был дар Азатенаи? Освящен Витром?" – Мать Тьма, что отвратило от нас Синтару? Вера ее была нерушима...
– Легко разрушима, - возразила Мать Тьма.
– Амбиции и тщеславие. Азатеная способна глубоко видеть смертную душу, но ей неведом такт, непонятна ценность сокрытия истины.
– А ее дар?
– спросила Эмрал.
– Она стала бескровной, белой как кость.
– Отныне она вне моей досягаемости, возлюбленная Эмрал. Всё.
– Но... куда же она пойдет?
– Еще увидим. Я думала... нет, не сейчас. Вы оба стоите в присутствии Ночи. Вас уже не слепит темнота, и все ко мне приходящие обретут такое благо. Уже сейчас, - заметила она, - я вижу, как Ночь сходит на вашу кожу.
Однако Эмрал, поглядев на Аномандера, вздохнула: кожа его стала эбеново-черной, но волосы серебристыми.
Мать Тьма тоже вздохнула.
– Ты всегда беспокоил меня, Первенец. Однажды я расскажу тебе о матери.
– Мне она не интересна, - заявил Аномандер.
– Любовь не выживает в отсутствие воспоминаний, а о той женщине мы не помним ничего.
– И в тебе нет интереса?
Вопрос заставил его вздрогнуть. Но он не ответил.
Эмрал хотелось заплакать, но глаза оставались сухими, словно засыпанными песком. Она с трудом заставила себя не делать шага назад, чтобы оставить их наедине, для горького разговора. Нет, она не сбежит подобно Синтаре. Тщеславие ей не свойственно, а вот амбиции... другое дело, хотя пути их, возможно, слишком запутаны.
Мать Тьма смотрит на нее, заметила жрица. Смотрит и молчит.
Аномандер, наконец, подал голос: - Мать, будешь говорить с трясами?
– Не сейчас. Но предупреждаю тебя, сын: не мешай собираться верующим. Отрицатели никогда не лишались веры - они лишь отрицают веру в меня. И пусть. Я не стану заставлять. Трясы будут настаивать на независимости в государственных вопросах.
– Так назови своего врага!
– Крик Аномандера обежал палату, в нем слышались отчаяние и гнев.
– У меня их нет, - ответила она спокойно.
– Аномандер. Выиграй для меня мир, вот о чем я прошу.