Кузня Крови
Шрифт:
— Мы с тобой сейчас лишь солдаты Малого восточного дома. У нашего владетеля даже не хватило денег нам на кольчуги, — выделил голосом, постаравшись вложить весь сарказм, что мог. — Опомнись, приятель, где ты нашёл здесь и сейчас настоящих владетелей?
На это Фату скривился:
— Никогда нельзя забывать, чья кровь течёт в твоих жилах.
Я пожал плечами:
— Хорошо, так значит здесь была честная схватка двух идаров?
Фату, непохожий сам на себя, весельчака и болтуна, топнул ногой:
— Да! И неважно, что сейчас на нас нет шёлка!
Несколько
— Как хочешь, в следующий раз помогать не буду, ты только шлем снимай, чтобы я тебя узнал и мимо пробежал.
И перестал обращать внимание на Фату, подхватил с земли новый меч и побежал дальше, на этот раз скользнув вплотную к наблюдавшему за нами наставнику. Фату тоже видимо его заметил, потому как начав было что кричать мне в спину, резко заткнулся.
Мы, понукаемые Бриоком, бежали едва ли не вслед-вслед друг другу, но начавшаяся схватка каким-то удивительным образом раскидала нас по лесу. Крики и звон стали раздавались со всех сторон и с каждым ударом сердца их становилось всё меньше и меньше. Зато тут и там стали попадаться тела. Большая часть из моего отряда. Знакомые шлема, знакомые лица.
Позади вдруг снова завопил что-то Фату. Я только и успел, что замереть, смирив бег, а его крик уже оборвался.
Понятно.
Прижался к стволу старой сосны, прислушался. Шаги слева. Чуть наклонился выглядывая. Рыжий плащ. Наставник. Тут же выпрямился, вслушиваясь дальше. И криво ухмыльнулся. Хитёр. Враг двинулся точно вслед за наставником, пряча свои шаги в его шагах.
Раз, два, три, четыре. Сейчас!
Я рванул из-за дерева, навалился на врага, сбивая с ног и вбивая куда-то в бок меч. Вскочил, пытаясь найти его оружие и тут же захрипел от жуткой боли под сердцем. Ноги ослабели, я завалился, скребя пальцами по груди. Успел только заметить замершую надо мной высокую фигуру, а затем мир снова потемнел. В который раз за все эти десятицы?
Глава 19
Самое неприятное в том, что тебя убивают…
Я споткнулся в своих рассуждениях. То, о чём я подумал, то, как оно прозвучало, было так дико… Если бы я был сейчас один в дортуаре, то повторил бы это ещё и вслух, чтобы понять, насколько невероятно это звучало бы, сказанное голосом, но пришлось обойтись только тем, что я повторил эту мысль про себя.
Самое неприятное в том, что тебя убивают, это то, что больно не только когда в тебя вбивают сталь или стрелу, но и то, что тело помнит об этой боли, об этой ране и после того, как исчезает зачарованная сталь и ты вроде как оживаешь. Тело помнит, тело не верит, что оно живо. Даже больше. Это не просто воспоминание, а боль — это не обман. Прошло уже полдня, а я до сих пор не могу глотать. Словно в пробитом стрелой горле что-то не так. Словно там до сих пор торчит древко, перекрывая мне глотку.
Я скосил глаза по сторонам и убедившись, что никто не глядит на меня, поднял руку. И, конечно же, не нащупал в шее древка. Даже следа. Но очередная попытка сглотнуть скопившуюся слюну вновь разодрала горло болью.
Снова украдкой взглянул в сторону. На того, кто влепил мне в горло эту стрелу. Злиться не выходило. Сам виноват, что подставился, попытавшись перескочить через гребень насыпи. Не винить же Браура за меткость и то, что он ждал там подобного глупца?
Скорее стоит задаться вопросом, почему так не происходит у остальных. Я вижу, как парни хватаются за голову, если получили рану в неё. Но не вижу, чтобы кто-то мял бок или потирал почти отрубленную руку спустя полдня.
Заскрежетала дверь в дортуар. Наставник Визир, второй после Глебола и довольно неприятный тип, огласил привычное:
— Вечерняя молитва.
Парни загомонили, потянулись на выход.
Небольшой храм Хранителям располагался между зданием, где жили наставники и нашей казармой-дортуаром. К нему вела отдельная и широкая дорожка через парк. Темнело всё раньше и сегодня мы шли по ней в полной темноте. Непривычно. Под ногами шуршал толстый слой опавших листьев. Но хорошо, что хотя бы для теней всё ещё не время. Я помню, как им не нравится молитва Хранителям, но просто не хочу, чтобы они оказались в их храме.
Чёрные, тянущиеся вверх стены храма теперь были видны издалека, хотя его шпиль вдвое ниже даже самой маленькой башни нашего замка, и возвышался над крышей лишь на четыре кана. Но теперь, почти лишившись листвы, деревья парка больше не могли спрятать их за собой.
Храм был очень широк и просторен, во много раз больше, чем крохотный храм в Денудо. Он явно строился в расчёте принимать в себя гораздо большее число людей, чем сейчас обучалось в Корпусе. Наши четыре десятка легко умещались точно напротив алтаря, по центру храма.
Двое, идущие первыми, потянули створки высоких арочных дверей, раскрывая их перед остальными.
В дальнем конце зала темнела громада алтаря. Он тоже во много раз больше того, что был в нашем замке Денудо или того, на котором мы в лесу приносили клятву. Огромный чёрный куб. На его поверхности ярко горели слёзы Амании, впитывающие силу Хранителей и наших молитв.
Мы пересекли зал, выстраиваясь на ходу. Первый ряд замер в пяти шагах от алтаря, склонил колени. Через два удара сердца, которые мы тратили на то, чтобы вглядеться в алтарь, остальные тоже начали опускаться.
Я всегда шептал молитву беззвучно, не желая, чтобы кто-то услышал мои надежды и тайны. Но многие лишь повторяли привычные с детства слова, ничего не добавляя от себя и ничего не скрывая. Со всех сторон доносился многоголосый шёпот, сливающийся в речитатив:
— К вам, Хранители, оставленным защищать наше королевство, обращаю я свою молитву. Хранители севера, юга, востока и запада, услышьте нас. Мы принесли вам пламя души, которое по-прежнему жарко в нас горит. Да будет кровь Предка течь в наших жилах вечно, да будут вечно нерушимы границы королевства, как нерушимы ваши храмы и алтари.