Квант удачи
Шрифт:
– Нужный, – сказал первый Вечный, подплыв к Рами.
И вложил в та’эрона руки с прорехами пустоты.
– Нет, – прошептал Одиссей, и по его искажённому лицу Ана поняла, что впервые за много лет он не знает, что делать. Броситься на помощь другу и погибнуть с ним. Оставить его и бежать с планетой, потому что она важнее и сам Одиссей тоже. Сжать чувства в кулак и наблюдать, как чужие уничтожают Рами, словно ненужный предмет, впитывать любую информацию о Вечных, чтобы уйти в самый последний момент. Все варианты были
Платформа с зульчем дрогнула и ушла в гипер, система отделила Рами как поражённого угрозой и бросила, нейтрально и бесчеловечно определив не подлежащим спасению. Он повис в собственном защитном поле, которое позволяло выйти в космос и невредимым упасть на планету, прыгнуть в вулкан или выдержать удар астероида – но не спасало от Вечных.
Рами не застонал и не закричал, он был готов к столкновению с чем угодно, и даже прикосновение пустоты, сводящее с ума и лишающее воли, не сломило его дух. Та’эрон распростёр руки, отдавая себя на волю чужаков.
– Что бы вы не искали, мы можем помочь друг другу и существовать вместе, – выдохнул он, содрогаясь в агонии вещества, которое тщилось существовать.
– Нет, – хором проронили Вечные, тяжело и печально, – Нас быть не должно. Отдай нам Исток, чтобы мы могли перестать быть. Отдай.
В их сотрясающих душу голосах была жажда и тоска, словно они мучались даже сильнее Рами, дрожащего в смертельной хватке пустоты.
– Ты и Танелорн. – проронил Вечный, нависая над Рами, разбитым на сотни нитей и слоёв.
– Ты сплетён с Танелорном. Танелорн сплетен с ключом. Ключ и Исток. Вместе.
Второй подплыл сбоку, а третий искал внутри, они сгрудились над распростёртым архитектором, как чудовища-падальщики в поисках чего-то, что утолит их голод.
– Незримые следы. Вокруг Танелорна. Много незримых следов.
–Скажи, где Исток. Скажи!
– Я не знаю!.. – Рами застонал, теряя контроль.
Одиссей мог смести двоих Вечных ливневым огнём из своего техноконтура, разрывать их в клочья снова и снова, пока они не возродятся у него внутри. Но это никак не поможет Рами, а лишь погубит их обоих… Ана смотрела на лицо будущего детектива, искажённое гримасой выбора.
– Оборванная нить, – сказал Вечный внутри Рами, в его голосе тяжелело напряжение. – Незримая. Связан не с Истоком. С ключом.
Всё замерло, даже Рами бессильно застыл, и две тёмных фигуры медленно развернулись в сторону Одиссея. Сердце Аны ёкнуло, но в следующую секунду она осознала, что золотые лики не направлены прямо на него… что они слепо поворачивают маски, и Одиссей не отражается в них…
Вечные не видят его! Глаз сайн, незримый для них, прячет и своего носителя!
Но глаз не мог помешать им думать, сопоставлять и искать.
– Ты здесь, – пророкотали все трое
Двое воспарили, расходясь в стороны, раскинули руки, словно приветствовали долгожданного друга и так сильно хотели обнять. Ана заметила, что многофокусный взгляд Одиссея сконцентрировался на руках Вечных, посмотрела и увидела, как они дрожат от предвкушения. Пустота невыносимо корчилась, и девушка вдруг поняла, как мучительно ей соприкасаться с веществом, бытием, реальностью, быть частью вселенной. Как невероятно она хочет прекратить.
– Все живые хотят, – тяжело выговорил первый Вечный, брезгливо и неприятно осознавая то, о чём говорил. – Чего жаждешь ты? Скажи, что угодно. Всё сущее. Мы дадим тебе.
Одиссей молчал, его лицо не скрывало эмоций и сейчас в нём боролись соблазн и страх, но Ана не могла узнать, какие именно. Странно, в полной ментограмме хранятся все чувства и мысли носителя – а здесь была лишь фиксация происходящего, без личностного слоя. Неужели Одиссей по-прежнему не доверяет ей и не показывает всей картины? Раскрывает такое сокровенное и такое чудовищное, но при этом что-то утаив?..
Вечный согнулся словно от боли и застонал, его фигура деформировалась, сотрясалась, он пытался удержать её, но она со скрежещущим воплем низверглась сама в себя и уничтожилась, от него не осталось и следа. Второй задрожал и поплыл, едва справляясь с искажением и болью.
– Так плохо, – прошелестел он. – Страшно. Но ты остался ради друга, ты добр. Помоги нам. Спаси нас! Ради всего доброго, что есть в этой вселенной… Дай нам возможность уйти.
Чужой простёр руки в нужную сторону, слепая судьба повернула его к Одиссею, и вся мрачная фигура исказилась в борьбе. Человек не двинулся, и златоликий застонал, закричал, взламываясь изнутри, его крик перешёл в хаотический поток и смолк в исчезающем комке тела.
Рами едва слышно всхлипнул, он почти не дышал, был в объятиях пустоты слишком долго. Его существо уже почти смирилось с чудовищной несправедливостью небытия, которую не приемлет каждая клеточка живого – только на порядок невыносимее, чем от обычной смерти. Воля Рами, умнейшего и жизнерадостного, тонкого и открытого, почти исчерпалась.
– Не хочешь, – горько проронил последний Вечный. – Тогда страдай, как те, кого ты обрек на страдания. Смотри, как исчезнет то, ради чего ты взывал к Истоку. Твой друг. Через него твои приёмные дети. И через них твой Танелорн.
Он раскинул руки в стороны, из тёмного тела выворотились ещё руки, и ещё, словно многорукий бог, в каждой ладони корчилась пустота, а Рами закричал последним криком падающего в бездну. И Ана поняла, что у Одиссея не осталось времени, он должен решить, что делать, прямо сейчас.