Квантовая ночь
Шрифт:
Я не помнил, как мы с Кайлой расстались в первый раз — я знал лишь то, что было в тех старых е-мейлах. Но в этот раз я не мог представить, что это воспоминание когда-нибудь изгладится из памяти. Мне было больно, как от моего воображаемого удара ножом в сердце, но боль всё длилась и длилась, словно нож дёргали и поворачивали. Я уже почти хотел снова стать эф-зэ; так привлекательно казалось не иметь настоящих чувств.
Но прямо сейчас я был способен на мысли и чувства. То, что началось, как абстракция, мысленный эксперимент о максимизации всеобщего блага на этом пыльном шарике — как мне казалось, превратилось в мощный козырь, способный спасти всех. Неизвестно, по какой причине, но наступил переломный момент, такой же, как в Европе в 1939. Но в одном они не были похожи: вторая мировая война закончилась применением ядерного оружия; третья мировая с него начнётся. И вот уже всё катится в бездну, в адское пламя следом за Люцифером.
Но Кайла этого не видит. Она никогда не глядит вверх, никогда не думает о звёздах. Она обитает в царстве микроскопического; я — в царстве космологически громадного. Почему она не может расширить свою перспективу? Как сказал Богарт в «Касабланке», «Нетрудно видеть, что проблемы маленьких людей не стоят выеденного яйца в этом безумном мире». Но Кайла не могла пойти туда, куда было нужно мне; не могла — или не хотела — быть частью того, что я должен был совершить.
Нет, мне нужен был кто-нибудь, способный понять меня, понять по-настоящему. Мне нужен был Менно Уоркентин.
Я мог бы ему позвонить, но то, что я собрался с ним обсудить, было равносильно свержению действующей власти; коль скоро американские танки стояли на канадской земле, можно было не сомневаться в том, что АНБ отслеживает телефонные звонки канадцев. Поэтому чуть позже шести вечера я вышел из двери дома Кайлы, по-видимому, в последний раз, сел в свою отремонтированную машину, вдавил педаль в пол и отправился в долгий путь в Виннипег.
До Реджайны я добрался за пару часов. Будучи столицей провинции Саскачеван, для предотвращения беспорядков она патрулировалась американскими войсками, так что мне удалось проехать через город без приключений. Тем не менее, когда я выехал из города и покатил по шоссе, сердце у меня тревожно забилось — вспомнилось, как совсем недавно я бежал прочь от дороги, как на меня на пали, как я убил эф-зэ. Ладони на руле взмокли от пота, к горлу подкатила тошнота. Я включил радио, чтобы заглушить голос в голове.
«Си-би-си» и в лучшие времена не упускало случая покритиковать правительство в Оттаве, и сейчас ничуть не стеснялось делать то же с вашингтонским; Кэрол Офф едва не плакала, рассказывая о том, что она называла «аншлюсом Кэрроуэя». Без сомнений какой-нибудь урод вроде Джоны Брэтта писал сейчас на сайте «Си-би-си», что согласно закону Годвина она неправа, но слова Кэрол находили отклик в моей душе. Когда Гитлер оккупировал Австрию в 1938, одной из его целей было объединение всех немецкоязычных народов Европы под одним правительством. Сейчас, когда яд Закона Макчарльза уже выплёскивается за пределы Техаса, вероятно, Кэрроуэем также движет желание включить всю англоязычную Канаду в Союз, в то же время позволив толпе громить латиносов в нижних сорока восьми штатах, где различие между нелегально и легально пребывающими в Штатах мигрантами уже начало размываться. Шесть миллионов франко-канадцев, если президент вообще о них вспомнил, были не более чем раздражающим фактором; Вашингтон наверняка не собирался давать Квебеку никаких преференций, которые он получал от Оттавы.
Если, конечно, останется Вашингтон, или Оттава, или какой-нибудь ещё город. Начались международные новости, и они были вовсе не хорошие.
— Хотя Белый Дом не дал никаких подтверждений, близкие к Пентагону источники утверждают, что российский президент Владимир Путин предъявил по горячей линии ультиматум американскому президенту Квинтону Кэрроуэю, в котором настаивает на немедленном выводе американских войск из того, что Путин называет «оккупированной Канадой»…
По мере того, как я ехал дальше, солнце — единственное термоядерное пламя, которое я хотел бы видеть в своей жизни — опускалось вниз в зеркале заднего вида, и скоро начала сгущаться тьма.
Я позвонил Менно, когда остановился заправиться. Завтра в девять утра у него была встреча с доктором по поводу диабета, так что мы договорились, что я заеду к нему в двенадцать. Это означало, что утром у меня будет немного свободного времени, и я договорился о встрече с доктором Намбутири. Я не думал, что открытие новых воспоминаний пойдёт мне на пользу, но отчаянно нуждался в его совете.
— Здравствуйте, Бхавеш. Спасибо, что так быстро нашли для меня время. — Я добрался до Виннипега в два часа ночи и успел поспать лишь пять часов.
Намбутири ввёл меня в свой странный клиновидный офис.
— Никаких проблем. Вы сказали, что это срочно.
— Так и есть. Когда я пришёл к вам в первый раз, вы знали, о чём я говорю, когда я упомянул философских зомби.
Он сел и откинулся на спинку кресла.
— Да, конечно.
— Ну-у-у, — протянул я, раздумывая над формулировкой. — Позвольте мне представить вам, скажем так, гипотетическую ситуацию. Представьте себе, что группа людей, которые были философскими зомби с самого рождения, вдруг просыпается. Как по-вашему, о чём они подумают? Если раньше они не обладали сознанием, настоящим сознанием, что у них будет происходить между ушами?
— Вы мне скажите.
Я поневоле усмехнулся, усаживаясь. Его академические приёмы не слишком отличались от моих.
— Ну, я полагаю, это было бы похоже на то, что случилось со мной после того, как я перестал быть эф-зэ. Я принялся конфабулировать, выдумывать всякую ерунду, чтобы заполнить пробелы. Предположительно и они займутся тем же самым, и, если они сравнят свои воспоминания, то придут к какой-то согласованной реальности, верно? Homo narrans: человек, истории рассказывающий. А Википедия и остальной Интернет расскажут им, что было раньше.
— Помоги нам Бог, — сказал Намбутири с улыбкой. Но затем он покачал головой. — Но, знаете ли, всё будет не так. Вы потеряли свои воспоминания о пребывании в состоянии философского зомби, потому что переключились на использование вербального индекса. Но тот, кто был зомби всю свою жизнь и очнулся уже взрослым, не может переключаться между системами индексирования, потому что ему не на что переключаться. У них нет вербального индекса, лишь визуальный. О, они, я полагаю, могут создать вербальный индекс, как, вероятно, это делает любой ребёнок в три или четыре года, когда внезапно перестаёт быть зомби, поскольку это нормальный этап развития в этом возрасте. Но люди постарше? Возможно, они сделают это; возможно, нет. Но если да, то переключение будет происходить постепенно, так же, как у детей.
— А если они продолжат визуальную индексацию, то сделает ли их это аутистами?
— Сомневаюсь, — ответил Намбутири. — Визуальная память коррелирует с аутизмом, но не думаю, что вызывает его. И определённо возможно иметь визуальную память и, несмотря на это, быть способным облекать мысли в слова: иначе Темпл Грандин никогда не смогла бы написать свои книги.
— Хорошо, спасибо. Гмм, можно ещё один вопрос?
— Давайте.
— Вы видели мою МРТ — и новую, и старую, с паралимбическими повреждениями.