Квантовое зеркало
Шрифт:
– Я полагаю, квантовая механика – действительно наш общий интерес, – отметила Алисса. – Хотя он делал вид, что знает ее только на любительском уровне, как и я.
Еловиц почесал в затылке.
– Так что же именно это за наука? – спросил он. – Крафт отлично знаком с вопросом, поэтому мне нужно знать хотя бы основы этого.
– Основы – это практически все, что я могу вам поведать, – отозвалась Алисса, – даже после прочтения нескольких книг по этому предмету. – Она помолчала, чтобы собраться с мыслями. – Во-первых, вам следует знать, что это самая успешная теория в истории науки. Предположения,
Еловиц откинулся на спинку стула с задумчивым выражением на лице.
– Теория относительности работает в мире крупных объектов. Она имеет дело с гравитацией, массой и скоростью. Квантовая механика действует в случае очень мелких объектов. Элементарных частиц – например, электронов. То и другое рисует нам картину Вселенной, кажущуюся нелепой. Более безумную, чем можно вычитать в любом фантастическом романе.
– Например? – поинтересовался Еловиц.
– Теория относительности утверждает, что, по мере того как объект набирает скорость, время для него движется все медленнее и медленнее. При достижении скорости света время полностью останавливается.
– Вы правы. Это звучит как выдумка безумца.
– Это подтверждено и уже не подлежит сомнению. Для наших GPS-спутников на орбите время движется с другой скоростью, чем для нас здесь, внизу. Уравнения Эйнштейна для этого расхождения оказались совершенно верны. Именно так устроена Вселенная. Это звучит, с нашей точки зрения, парадоксально, потому что для того, чтобы заметить этот эффект, нам нужно перемещаться в миллионы раз быстрее, чем мы это делаем сейчас. – Она снова ненадолго умолкла. – Что касается квантовых эффектов, они в основном действуют на субатомном уровне. Другой мир, который люди не могут ни увидеть, ни ощутить.
Она задумчиво склонила голову.
– Это как если бы рыба-профессор учила других рыб – ну, понимаете, в рыбьем университете, – добавила она, усмехаясь собственной шутке, – теории воздуха. Рыба-преподаватель может доказывать все, что угодно, но какой бы умной рыба ни была, эта концепция всегда будет парадоксальной для существа, которое живет в воде и не знает другой среды обитания.
– Хорошая аналогия, – согласился Еловиц.
Алисса сделала глубокий вдох. Квантовую теорию было почти невозможно в должной мере разъяснить за столь короткое время. Эта теория казалась бессмыслицей. Она была безумной настолько, что в сравнении с ней теория относительности выглядела разумной.
Она начала с описания эксперимента, который все считали самым важным из когда-либо проведенных опытов: эксперимент на двух щелях.
Прорежьте в металлической пластинке две щели, расположенные рядом, и поместите позади пластинки экран. Теперь пропустите через щели поток фотонов и наблюдайте световой узор, который они образуют на экране.
Если фотоны ведут себя как частицы, вы можете ожидать увидеть на экране две линии, расположенные точно напротив щелей. Если фотоны ведут себя как волны, пики и спады этих волн, проходящих через две щели, будут накладываться друг на друга и создавать узор, похожий на
Но нет: результат оказался невозможным.
Если проделать эксперимент с потоком частиц, вы получите волновой рисунок – «штрихкод». Довольно просто. Но если пропускать электроны – или, если уж на то пошло, любые другие частицы – по одному, вы все равно получите волновой рисунок.
Это было попросту невозможно. Как могли фотоны интерферировать друг с другом, если они проходили через щель поодиночке? Один фотон или электрон не может разделиться, пройти через обе щели разом, как волна, и интерферировать сам с собой. И все же он это делал.
Что еще более странно, когда пытались схитрить и наблюдать за щелями, чтобы увидеть, как фотоны расщепляются и проходят через оба отверстия, фотоны переставали это делать. Вы вдруг получали рисунок из двух линий, характерный для частиц. Природа словно знала, что за происходящим наблюдают.
Это было лишь толикой безумных эффектов квантовой механики. Частицы могли соединяться, перепутываться, и между ними существовала какая-то мгновенная метафизическая связь, распространяющаяся на всю Вселенную. Частицы могли находиться в бесконечном множестве мест одновременно, появляться и исчезать в случайном порядке, создавать энергетическую «пену» в космическом вакууме.
На этот счет уже давным-давно есть теория, гласящая, что частица может быть где угодно до того момента, как за ней начнут наблюдать. А в этот самый момент она сразу же оказывалась в определенной, конкретной точке. На каком-то уровне само существование Вселенной зависит от наличия наблюдателей, наделенных разумом.
Выводы, которые подразумевает эта теория, более века заставляли физиков рвать на себе волосы и ставили под сомнение все фундаментальные представления человечества о природе бытия. Если наблюдатель может путем наблюдения изменять Вселенную, не может ли оказаться так, что Вселенной для существования необходимы разумные существа?
Когда Алисса завершила свое краткое пояснение, то Еловиц с трудом смог в это поверить – как все, кого когда-либо вводили в суть вопроса. Но она знала, что дальнейшие объяснения не помогут рассеять его недоумение. Пора было вернуться к Бреннану Крафту.
– Вы сказали, что Крафт стал настоящим специалистом в квантовой физике, – напомнила Алисса. – Кто это утверждает?
– Практически все. Сотрудники всех ведущих университетов знакомы с его работой. Многие называют ее революционной.
– И он так и не получил официально ученую степень?
– Нет.
Алисса обдумала это. Крафт явно был гением, какие рождаются в лучшем случае раз в поколение. Достигнуть вершин в такой области науки, как квантовая физика, без официального обучения в высшем учебном заведении… это было почти неслыханно.
– Одновременно он также составил некий компьютерный алгоритм, – продолжил Еловиц. – Я не могу описать, что именно он сделал, потому что сам не до конца это понимаю. Но достаточно сказать, что это был небывалый прорыв в обработке, анализе и хранении данных. Крафт продал этот алгоритм Эбену Мартину.