Квантовые беглецы
Шрифт:
В институте восприняли порыв сотрудника с пониманием, и Хардиану был предоставлен бессрочный отпуск, как человеку, осуществившему вклад в науку.
Кселон величественно выныривал над песчаным горизонтом. Сердце Хардиана застучало сильнее. Он не поразился нахлынувшей эмоциональности: не смотря на мужественный внешний вид, внутри он был весьма сентиментальным. Мать частенько сетовала на восприимчивость сына, забавно контрастировавшую с его брутальным внешним видом. Она опасалась, что без изрядной дозы равнодушия ему станет душно в Геопланте. И она не ошиблась.
Хардиан заглушил мотор, чтобы передохнуть
Глава 8
Из покосившихся дверных проемов низеньких лачуг на землю вылетали книги. Обитатели непрезентабельного жилья стояли на улице. Никто не попытался опротестовать происходящее и напомнить о праве собственности и неприкосновенности имущества. Ноннель приходилось удерживать Этель, сжимая её ладонь едва ли не до боли.
– Латынь. Кому взбрело в голову учить ненужный язык, – орал обладатель лица, перекошенного от ярости.
– Капитан, разрешите доложить, – обратился к нему солдат.
– Давай уже, быстрее изъясняйся, – рявкнул Гериот, отпихивая ногой распластавшуюся на земле книгу с афоризмами на латинском языке.
– В доме Телли найдена запрещенная литература.
– Кто это такие? – бушевавший Гериот сделал недоуменный вид.
Ноннель вышла вперед, не дожидаясь пока солдат начнет тыкать дрожащим пальцем в сторону её семьи.
– А что это среди нормалей делает пожилой человек?
Брови Гериота взлетели вверх от удивления, ведь в Кселоне согласно законодательных норм, поданных Советом Геопланта содержать среди членов общества социальных паразитов могли позволить только обеспеченным персонам. Людей, достигших преклонного возраста отправляли в специализированное учреждение для проведения биологических исследований.
– Проживаю со своей семьей, – спокойно ответила Ноннель.
– Какая от вас польза? – Гериот искренне не понимал, что может дать старый человек близким, если он не работает.
– Она нужна просто так, – ответила за бабушку Этель, – потому, что её есть кому любить.
– Ты как посмела ко мне обратиться? – Гериот полыхал гневом.
– А что собственно в этом запрещенного? Не на латыни поди обратилась, – засмеялась Этель, стреляя глазами в сторону врага.
Ноннель покачала головой, предчувствуя начало серьезных проблем. Женщина попыталась встрять в конфликт, созданный внучкой, но было поздно, та вошла в раж.
– Ты будешь арестована, – заорал капитан личной армии Велиандов.
– И что с того? Ну, побуду в роли, как ты там назвал пожилых людей, социальным паразитом, работать же не смогу в камере, – Этель звонко засмеялась, – Audaces fortuna juvat (В переводе с латыни: Смелым судьба помогает (Вергилий).
– Тебе следует бояться…
– Чего? – перебила Гериота девушка, с короткими волосами, не покрытыми головным убором, как того требовали правила поведения и внешнего вида, рекомендованные Сенатской Двадцаткой.
– Штраф. На Телли наложить штраф, – орал Гериот, – а эту в тюрьму.
Солдат, старавшийся выслужиться всеми фибрами души, бросился хватать не сопротивлявшуюся Этель, чтобы ублажить капитана рвением в исполнении приказа.
– Бабушка, не волнуйся, это мелкое недоразумение я как-нибудь переживу. Прости, что финансово из-за меня пострадали.
– Этель, милая не дерзи этим существам. Потерпи, я прошу тебя, – Ноннель успела прошептать наставления внучке на ухо, обнимая её перед разлукой.
Солдат уводил Этель, продолжавшую смеяться, словно назло Гериоту, смотревшему вслед обладательнице соблазнительной фигуры. В его прожженной цинизмом голове рисовались картины того, что он не смел бы позволить себе, даже учитывая положение при Велианде. Верховный обязывал служащих соблюдать правила, контролирующие нормы этики и морали. Сплюнув от досады, он отдал приказ ещё одному молоденькому солдату продолжить обыски в других лачугах.
Ноннель застыла как вкопанная. Она боялась встречи Гордона с её внучкой. При виде девушки тому не составит труда догадаться о тайне её происхождения.
Глава 9
Стены обдавали холодом, что в условиях аномальной жары воспринималось скорее, как дополнительный архитектурный плюс, но его знобило. Он поймал себя на мысли, что и стены дома его ненавидят под стать их владельцу. Развешенные повсюду изображения супругов Велиандов заставили побыстрее добраться до собственной комнаты и скрыться за дверьми, в которые никто из семьи долгие годы не стучал. От осознания собственной ненужности внутри парня не возникало огорчения и боли, как раньше. Он не просто смирился, а научился радоваться тому, что превратился в отрезанный ломоть. Разве что будущее место во властвующем слое общества оказывалось под вопросом.
Велианд, удерживавший власть в своих руках слишком длительный срок смирился, что сын не осилит роль наследника и готовил к будущему правлению дочь. Амбициозность и гордыня, присущие Дее успокаивали Гордона. Главе государства оставалось только воспитать жесткость в дочери, умудрившейся при всей сфокусированности на собственной личности сохранить сентиментальность. Темиан был уверен, что с этой задачей отец справится. Меньше всего ему хотелось волноваться за сестру. Его пугала личная неопределенность. Утомившись от ожидания разрешения ситуации, он порывался сбежать из местности, походившей на глушь, лишенную прогресса. И в тоже время он смутно представлял себя частью Геопланта. Атмосфера мега-города давила психологически. Складывалось впечатление, что Геоплант окрашен в темно-серый цвет.
В минуты размышлений над местом проживания Темиан вспоминал историю оазиса человечества. От прежнего Кселона остались воспоминания и редкие старики, обладающие полезными знаниями. Одного из них он украдкой навещал. Старый художник учил его технике живописи. И об этом не следовало знать Гордону.
Со вздохом, означавшим скуку, парень толкнул тяжелую дубовую дверь и вошел в свою комнату, состоявшую из многочисленных помещений и скорее схожую на персональный одноэтажный дом. Перед мольбертом Темиан не задержался – вдохновение напрочь отсутствовало. К тому же уроки живописи прервало ухудшение самочувствия учителя.