Квартирный вопрос, или Байки черного маклера
Шрифт:
Но она в те годы стоила, как ни крути, куда больше, чем пачка креветок. Даже больше дивана с телевизором, вместе взятых. Однако та самая первая комиссия исполнила все мои мечты. Трудно забыть чувство невероятного, всепоглощающего восторга от своих собственных, таких больших, таких честно (и почти легально) заработанных денег. Я сидела в своей комнате на старенькой софе с пружинами, разложив перед собой все зеленые заморские купюры сразу, и смотрела на них. Было трудно поверить, что они все – мои. Если уж я когда и чувствовала себя победительницей, то именно тогда, в тот день, когда в нашей квартире появилась
Правда, победа обернулась для меня непредвиденной катастрофой. Все из-за моей дикой, ненормальной импульсивности. Помню, стоило только мастеру-установщику уехать из нашей квартиры, оставив меня наедине с моим личным бытовым чудом, я притащила в ванную целую кучу вещей – практически все, что было у нас с Маргаритой, и принялась стирать. Я запихнула в огромный (больше, чем у брата) барабан все, что смогла. И чистое, кстати, тоже. Мне было без разницы, что стирать. Мне просто хотелось увидеть, как кто-то (или, вернее, что-то) будет работать в то время, как я позволю себе отдыхать. Я утрамбовала вещи, засыпала порошок… Тут, покаюсь, я сперла стаканчик у брата, так как свой порошок я купить забыла. Может, в этом был большой грех, за который меня и покарали?
«И как она включается?» – на секунду задумалась я, но такая мелочь уже не могла меня отпугнуть. Я посмотрела на панель управления. На ней было написано: «Сильное загрязнение», «нормальное загрязнение», «быстрая стирка» и «полоскание и отжим». Я пожала плечами.
«У нас все – сильно загрязнено. Определенно», – решила я, помятуя о том, как Маргарита кушает.
Я нажала на первую программу и включила «пуск». Машина честно и порядочно зажужжала. В обоих моих «ухах». Через два часа чистого времени, за которые я с восторгом приняла ванну, выпила чаю и посмотрела мультик, в общем, славно отдохнула, машина закончила стирать. Она утерла пот со лба, пикнула и отключилась. С замирающим сердцем я открыла иллюминатор, готовясь насладиться чистыми и почти сухими вещами.
– Что это! – вскрикнула я, получив на руки плотно сдавленный, скрученный в одно целое тканевый комок грязно-розового цвета, с неприятными синеватыми разводами.
– Вау! – хмыкнула заглянувшая в ванную братова жена. – Классный цвет!
– Что это?! – прошептала я, чувствуя, как слезы наворачиваются на мои глаза.
– А ты какой режим выставила? – спросила она и опытным глазом окинула панель управления моей машины. – На девяносто градусов? Ну, ты даешь. Свихнулась?
– Что? – растерянно моргала я.
Большая часть вещей была утеряна безвозвратно. В основном это были Маргаритины вещи, но и моя бежевая блузка тоже пала смертью храбрых, погребенная под моим невежеством. Маргарита потом еще полгода ходила в детский сад в странных серо-розовых трусах и майках. Обновить ее гардероб полностью я позволить себе не могла. Так я узнала, что мечты иногда сбываются не совсем так, как нам хочется.
Совет
Всегда читайте инструкции и старайтесь думать головой, чтобы потом не было мучительно больно и накладно.
Отличительные признаки
К хорошему быстро привыкаешь, а кушать три раза в день, как ни крути, очень хорошо. И мы с Маргаритой
– Интуиция – женская фишка, – пожимал он плечами. А Федор, который до этого считал, что я вообще ни на что не способна, и, кажется, немного ревновал к Юре, с которым мы теперь были довольно близки, теперь с удовольствием болтал со мной во время наших долгих перекуров. В нашем офисе, кстати, курили все. Поголовно. Еще один способ убить время. Теперь, когда я завершила одну настоящую крупную сделку и пару мелких, имела много клиентов и договоров и умела «сказать пару слов за общую и жилую площадь», я официально стала настоящим риелтором. То есть мне уже было позволено играть за компьютером, я никому не делала больше кофе и ходила вместе с Федором и Юрой стоять по вечерам к метро пить пиво. Это было почетно.
Это был своего рода отличительный знак нашего «Баута». Мы не бегали и не суетились, как Лохович, у нас не было потогонной бездушной системы, как в других фирмах. Мы были одна небольшая, но дружная, правда, сильно пьющая семья. Мы любили вдумчиво, с толком и с расстановкой постоять у метро, если, конечно, никому не надо было куда-то бежать, что тоже было не редкость, – показывать квартиру или квартиру смотреть. Ехать на переговоры или ждать переговоры у себя. Дел хватало, тем приятнее было провести случайно свободные летние вечера в хорошей компании единомышленников. Так что, если делать было нечего и дело было вечером, да еще если было тепло… тогда китайгородский парк или пятачок у метро рядом с церковью ждали нас.
Забавно, что в юности я тусовалась с уличными музыкантами и прочими отщепенцами в этом же самом парке, около этого же самого метро, только с другой стороны. И мы тоже так же открывали бутылки об заборчик, там, где стоит памятник героям Плевны. Сейчас там, кажется, собираются лица нетрадиционной ориентации, а в начале девяностых там сидели мы – лица с нестабильной психикой и шестиструнной гитарой. Теперь я стояла на семьсот метров ближе к реке, с чемоданом «солидности», в новом бежевом деловом костюме, и с умным видом вела взрослые разговоры. Мне исполнился двадцать один год. Лето девяносто седьмого года. Я улыбалась и почему-то чувствовала себя абсолютно счастливой и… очень деловой. С банкой… чего-нибудь в руках.
Не то чтобы я любила пиво, я предпочитала компот, но ради такой серьезной, взрослой компании я прекрасно приучилась к его употреблению. Еще был тогда популярен такой напиток – джин-тоник, это был компромисс между компотом и алкоголем. Чаще я выбирала его. С мая по октябрь мы проводили так все свободные вечера, опираясь спинами на бетонный парапет. Мы обсуждали текущие вопросы, необходимые действия, строили планы.
– Видела хату на Поварской? Думаешь, продастся? – спрашивал Юра, глубокомысленно откупоривая бутылку о железное парковое ограждение.