Кваздапил. История одной любви. Начало
Шрифт:
– Вчера, – напомнила Мадина. Ее очаровательная головка склонилась набок, забавно поводя вверх-вниз красивыми бровями.
Всплыло: «Ты мог бы украсть невесту?»
Память перегрелась в режиме аврала: разве дошло до обещаний? Нет, вчера эта тема себя исчерпала, не начавшись. Тогда…
Ччччерт!!!
– Вспомнил? – Соблазнительная бесовка повозила ногами, создавая легкую волну. – Ты обещал рассказать о том, о чем мне поговорить не с кем, и как у тебя было… это.
Для иллюстрации туманного понятия низ соседнего тела толкнул меня под
– Ну? Ты ведь обещал?
– Не обещал, а был подловлен на слове. И сейчас категорически не та ситуация, чтобы я мог говорить о…
– А какая сейчас ситуация?
Игра кошки с пойманной мышью могла продолжаться долго, так как мышь была в трансе. В желании превратиться в улитку и спрятаться в непробиваемый недоступный домик.
В своем новом состоянии я не мог встать первым и уйти, организм предал меня, ладоням не хватало места.
– Не та, – с тупой упертостью повторил я намного тише.
– Другой не будет. – Мадина развела руками, а потом, не зная, что с ними делать, положила их мне на торчавшие коленные чашечки, обрамленные чуть не вставшими дыбом волосками. – Ты это тоже понимаешь. А слово дал. Если ты мужчина – придется говорить сейчас.
Выпад с последним обвинением был наивным и глупым до крайности, но погружением в детство с его взятием «на слабо» он заставил меня внутренне улыбнуться и протрезветь от пьянящего безумия. Часть крови вернулась в голову и пнула ее, заставляя работать, и та, скрипя и сопротивляясь, приступила к обязанностям.
Для начала надо понять главное: чего перешедшая все границы баловница ждала, когда залезла в ванну к обнаженному мужчине? О нескором возвращении сокомнатников Мадина знает не хуже меня, и ответ получался единственным, для меня неприемлемым. Надо прекращать комедию.
– Если слово дано, его нужно выполнять, – сказал я, рывком коленей скидывая с них девичьи ладони. – С одним условием.
В ожидании подвоха Мадина напряглась, за темными зрачками начался мозговой штурм. Она заранее готовилась к новому раунду словесно-телесной баталии.
Я объяснил:
– Это произойдет на кухне за чашкой чая. То есть, ты сейчас немедленно встанешь, оденешься и выйдешь, там и поговорим.
Меня уничтожающе просверлила вспышка едва сдержанного гнева, и соседка по водоплаванию процедила сквозь зубы:
– Условие единственное? Даешь слово?
Я помедлил немного в поисках подводных рифов, что грозили бы пробоиной и полным крушением планов. Таковых не обнаружилось. Последовал кивок.
– Тогда у меня тоже дополнительное условие. Совсем маленькое.
– Не пойдет.
– Это нечестно!
– Нечестно ставить меня в некрасивое положение по отношению к моему другу и твоему брату, – парировал я.
– Все равно, если ты не согласишься, то я не встану первой. Наоборот, я восприму это как твое желание поглазеть на меня. Еще и обижусь.
– Поглазеть?! Обидишься?! Ты?!
– Скажешь,
– Сдалась ты мне сто лет!
В опровержение декларируемой позиции взгляд-изменник метнулся вниз, на гладь матовых островов, подсвеченных лампой, они контрастировали с Куинджевской чернотой намокших понизу темных прядей и дьявольскими магнитами глаз. Мадина знала себе цену и пользовалась этим, партия шла не на равных. К сожалению, это понимали мы оба. К сожалению для меня.
– Да я вообще отвернусь или закрою глаза!
И я отвернулся в сторону.
Было бы куда. От себя не убежишь. Чего не видели глаза, чувствовала кожа и помнила память. Особенно не давала покоя родинка на груди. Надо же расположиться в таком месте, чтобы всегда быть на виду. Теперь, зная о родинке, разве забуду я весь пейзаж при каждом взгляде завтра и всегда?
– Хорошо, – сдалась паршивка, при этом явно что-то замышляя. – Закрой глаза обеими руками, и не подсматривать, договорились?
– Догово… Стоп!
– Нет, уже договорились! – всхохотнула Мадина, и ее ладони хлопнули меня по коленям. Понизу пошли теплые волны.
– Нарочно, да? Нравится меня в угол загонять? Садистка!
Довольно улыбаясь, Мадина пожала плечами:
– Тогда возвращаемся к прежнему условию, в нем было, чтобы я встала, оделась и вышла. Но мне нужно еще вытереться. Это сделаешь ты.
Белозубая улыбка ударила меня по глазам.
Интересно, сколько бедолаг уже попало в сети вертихвостки, которую всемерно оберегали от чего-то подобного все окружающие, как свои, так и чужие. И как эти бедолаги выкручивались – тоже любопытно. Или… не выкручивались?!
– Хватит. Это уже не игрушки.
Поняв, что при любом раскладе придется унизительно вилять хвостиком во всех смыслах, я сделал простейшее, на что давно решался, но никак не мог. Слова еще вылетали, когда мои руки взялись за голени Мадины и толкнули назад. Нежный, но крепкий захват распался, тела расплелись, и меня, к восторгу Мадины представшего на секунду во всей красе, пулей вынесло за бортик. Я похватал свои вещи, и дверь за мной захлопнулась.
Уф. Чертовка бессовестная. Как теперь в глаза Гаруну смотреть? Мадина нарочно расстраивает нашу дружбу, или это месть за что-то? Скажем, за недостаточное внимание. Фиг ее знает. Чего хочет женщина – того хочет Бог, а пути Господни неисповедимы.
Глава 7
Обтеревшись полотенцем из запасного комплекта, я натянул одежду на сырое тело и тревожно оглянулся на слишком быстро вышедшую из ванны Мадину. Вместо прежних вещей на ней, спускаясь до середины бедер, мешковато висела белая футболка Игоря, самого длинного из моих приятелей. Мадина сняла ее с веревки, где та сушилась. Футболкой одеяние и заканчивалось.
– Изображая испуганного кенгуру, ты намочил мою одежду, ей теперь надо подсохнуть. Владелец майки не обидится, что она опять стала немного влажной? Надеюсь, он не заметит, я потом повешу обратно, как было.