Квазимодо на шпильках
Шрифт:
– Вот где ты спрятался! – улыбнулась я. – Ну-ка, завернись в одеяло, и пошли домой.
– Вы кто? – пролепетал Котик.
– Забыл? Лампа, ты у нас в гостях был.
– Я?
– Ты.
– Нет, – замотал головой парень, – вы меня обманываете, я тут живу.
– Голый? На лестнице?
В глазах Котика заметался испуг.
– Ну… не знаю! Как я сюда попал?
– Послушай, – я попыталась привести его в чувство, – тебя привела Лика.
– Кто?
– Подруга Юли.
– Кого?
Тяжело вздохнув, я решила обстоятельно все ему объяснить:
– У Юли
Но тут послышались женские голоса.
– Спасибо, – частило высокое сопрано, – что бы я без вас делала! Ну спасибо, ну спасибо!
– Не стоит благодарности, – возразило контральто, – всегда зови, если что приключится, у меня с этим строго.
Я похолодела и схватила Котика за руку.
– Пошли скорее!
– Нет, – начал сопротивляться плохо протрезвевший парень, – не хочу.
Я попыталась спихнуть его с подоконника, но щуплый с виду Котик оказался просто твердокаменным, он даже не пошевелился.
– Лампа Андреевна, – прогремело со ступенек, – и чем вы тут занимаетесь?
Я быстро набросила на Котика одеяло и, сладко улыбнувшись, ответила:
– Нина Ивановна? У вас бессонница?
Председательница правления, тяжело дыша, взобралась на площадку.
– Совсем плохая стала, думала, один пролет быстро пройду, чего лифт вызывать, ан нет, кое-как вползла! К Чеботаревым ходила, опять Михалыч супругу бил! В следующий раз милицию вызову. Сегодня уж хотела в отделение звонить, только жена попросила этого не делать, посадить могут!
– И поделом ему! – воскликнула я. – Нюра-то какая странная, ее лупят, а она муженька жалеет.
Нина Ивановна покачала головой:
– Всякое случается у людей, вы-то зачем на лестнице?
Я открыла было рот, но тут Котик вскочил во весь рост, одеяло свалилось на пол.
– Мама! – взвизгнула председательница. – Он голый! Ой, какой ужас!
На мой взгляд, женщине, прожившей много лет в законном браке, не стоит столь пугаться при виде обнаженного мужика.
Котик секунду постоял молча, глядя в наливающееся синевой лицо главной сплетницы нашего дома, потом понесся по ступенькам вниз. Я невольно залюбовалась парнем, все-таки занятие танцами замечательно отражается на человеке. Большинство из нас весьма неуклюже ковыляет по ступенькам, Котик же бежал, изящно вытягивая носок, он словно летел над ступеньками, как принц в «Лебедином озере». Кто смотрел, должен помнить, в этом балете есть восхитительное па-де-де. Музыка просто завораживающая: трам там, трамта-там…
– Ну Лампа Андреевна, – наконец ожила Нина Ивановна, – как только не стыдно, да…
Но я, стряхнув с себя мелодию Петра Ильича Чайковского, вскочила в лифт и нажала на кнопку с цифрой «один». Как бы обезумевший Котик не вырвался голым и босым на февральскую улицу, замерзнет же, дурачок!
Вниз я приехала очень вовремя. Лифтерша, выставив перед собой спицы, верещала:
– Охальник, прикройся, сейчас милицию вызову.
Я схватила Котика и потянула в кабину.
– Твой, что ли, мужик? – заинтересованно спросила консьержка. – Молодой больно!
– А зачем мне старый? – пропыхтела я, кое-как впихивая слабо сопротивляющегося
Лицо Аллы Павловны немедленно озарила хитрая улыбка.
– Этта точно! Со старого гриба только плесень сыплется. Гуляй, Лампа, пока можешь, доживешь до моих лет, будет чего вспомнить. Я вот иногда как начну думать… Эх! А другой и на ум ничего не придет. Чего она видела: муж пьяный да дети сопливые. Мой, правда, Колька, царствие ему небесное, тоже зашибить любил. Только сон у него сильно крепкий был, скушает бутылочку – и на боковую, а я через кухню да… Э! Ладно! Неинтересно тебе небось!
Я ткнула пальцем в кнопку, кабина медленно поползла вверх. Кто бы мог подумать, что противная, вечно ворчливая, похожая на кочан капусты Алла Павловна в молодости была гуленой! Большинство пожилых женщин, перешагнув определенный возрастной барьер, начинают без конца шпынять молоденьких девушек, приговаривая: «А вот я в твои годы!..» Интересно, что же они делали в юном возрасте? Неужели только пахали на производстве? Ох, не верится мне в это! Небось бегали по танцулькам и слышали от пожилых: «А вот я в твои годы!..» Старость добродетельна от отсутствия возможности грешить. Все мы хороши на определенном этапе. Интересно, как бы повела себя Нина Ивановна, найдись для нее соответствующий ее возрасту кавалер? Старичок-пенсионер с букетом и коробкой конфет?
Лифт замер на нашем этаже. Я втолкнула нервно трясущегося Котика внутрь и заперла дверь. Думается, Нина Ивановна мигом бы позабыла про наведение порядка в доме, потому что ни одна баба, даже старая и страшная, как ведьма, не променяет кавалера на общественную работу.
ГЛАВА 20
На мебельную фабрику я прикатила около полудня. Вошла внутрь и спросила у вахтерши:
– Где у вас отдел кадров?
– На работу, что ль, наняться хочешь? – зевнула тетка. – Так вакансиев нет, у нас люди за место зубами держатся. Платят хорошо, директор – свой парень… Много ли для счастья надо?
– Да нет, я ищу мастера, Семена. Он мне обещал кой-чего сделать, телефон свой дал, домашний, только я потеряла бумажку.
– Семен, Семен, – забормотала «боец невидимого фронта», – фамилию скажи.
– Не знаю.
– Эка! Как же его найти?
– Звезды он любит разглядывать в телескоп!
Вахтерша кивнула:
– А, Макарычев! Он один такой! Видишь телефон на стене? Набери сто двадцать, как раз к ним в цех попадешь, зови Макарычева.
Минут двадцать я протолкалась около вахтерши, пока с той стороны не появился щуплый мужчина лет пятидесяти в синем халате.
– Вы ко мне? – приветливо поинтересовался он.
Я кивнула.
– Проходите, – велел Семен и сказал вахтерше: – Слышь, Николавна, мы только поговорим в холле, не на холоде же стоять!
– А я чего? – хмыкнула вахтерша. – Бомбы небось в сумке у ней нет.
Я раскрыла ридикюльчик:
– Смотрите.
Николаевна бросила внутрь быстрый взгляд.
– Ну и ступайте себе, балакайте. Ты бы, Сеня, ее в кафе отвел.
– Уже открыли? – обрадовался он. – Думал, еще ремонтируют.