Квест
Шрифт:
Луиза вышла из дома, вдохнула вечернюю прохладу, чувствуя, как пылают от волнения щеки, как бьет ее дрожь, с которой не совладать. Уже стемнело, когда она дошла до площади с фонтаном, где и договорилась встретиться с Аллой. Луиза надеялась, что та не придет, но женщина ждала ее, она была в той же одежде, только накинула сверху темную кожаную куртку в заклепках. Едва Луиза приблизилась, как Алла, не говоря ни слова, деловито взяла ее под руку и потянула за собой. Они свернули в переулок, потом в другой, в третий, пока не оказались в ничем не освещенном дворе, и Луиза растерянно огляделась по сторонам. Она несколько раз споткнулась и хотела спросить, правильно ли они идут, но Алла шла уверенно, не оставляя
Наконец, женщина остановилась напротив дома с заколоченными ставнями, угрюмо глядящего на прохожих пустыми глазницами окон. Даже если бы очень захотела, Луиза не смогла бы представить более неуютного места, и она невольно сжалась от страха, почувствовав, как по всему телу побежали мурашки, а в душе зародилась уверенность: Алла разыгрывает ее! Она не зря так улыбалась сегодня, когда говорила про Тонино! Да она смеется над ней! Странно, что до этого дома не дотянулись руки Павла Петровича, он так и просится под снос! Не в этом ли причина розыгрыша? Но она всего лишь невеста сына мэра, даже не самого мэра. Как может повлиять, остановить процесс реновации? Луизе шутка показалась жестокой и неуместной.
– Это здесь, – между тем твердо произнесла женщина.
– Но дом заколочен, Алла! – Луиза выдернула руку. – Тут никто не живет! Ты решила разыграть меня?
– Идем! – Алла нетерпеливо пожала плечами, – Какая ты беспокойная. В жизни бы не связалась с тобой, если бы он сам не попросил привести тебя!
С этими словами она сильно толкнула калитку, прошла внутрь, и Луизе ничего не оставалось, как последовать за ней. Не стоять же здесь, один на один с этой жуткой темнотой!
Алла вошла в дом, дверь была не заперта. Луиза оказалась в маленькой тесной прихожей, после чего Алла распахнула следующую дверь в комнату. Несмотря на отсутствие света было видно, что здесь никто не живет: комната выглядела грязной, балки потолка обвалились, и Луиза начала опасаться, что вот-вот прямо им на голову рухнет и сама крыша. Но Алла, переступая через эти почерневшие балки, бодро шагала вперед, пока наконец не отворила дверь в следующую комнату, оказавшуюся просторной залой. К удивлению Луизы, ярко освещенной. Зала напоминала дворцовую, об этом говорили тяжелые канделябры, и мебель в стиле ампир, а возле кресла, весьма напоминавшего трон, стоял актер Марк. Или, как его назвала Алла, – Тонино. Прекрасный незнакомец, благодетель Донска.
Он обернулся, и Луиза не могла не восхититься тем, как хорош он был в свете свечей, в темных джинсах и расстегнутой у ворота кипенно-белой рубашке, рукава ее были закатаны, обнажая крепкие загорелые руки. Увидев вошедших, он улыбнулся.
– А, Луиза, добрый вечер, – голос его звучал почти ласково. – Вы молодец, что все-таки пришли к нам.
– Здравствуйте, – еле слышно прошептала девушка.
– Знаю, Алла рассказала обо мне, – он снова улыбнулся. – Рассказала, кто я.
Луиза кивнула, она потеряла дар речи, не могла подобрать слов и лишь смотрела на него, широко раскрыв глаза. Тонино столько лет был ее кумиром, но никогда она и мечтать не смела, чтобы стоять рядом, говорить с ним, и, конечно, не ожидала, что он окажется таким красивым!
– Спасибо, что помогли театру, – еле слышно выговорила она.
– Не благодари, – он приблизился, осторожно взял ее за руку, отчего девушка вздрогнула и покрылась мурашками, и подвел к столу. Луиза с удивлением увидела лист ватмана, на котором тушью и акварелью был нарисован проект будущего здания. – Вот таким оно будет однажды. И ты, конечно, получишь приглашение на премьеру. Ты должна быть там, когда поднимется занавес! Ведь ты ждешь этого больше всех! В Донске нет никого, кто любил бы театр столь сильно! Знаю об этом от Аллы, она мой хороший друг.
Луиза подняла засиявшие глаза, а Тонино продолжил, в его голосе девушка услышала вдохновение и неизбывный энтузиазм:
– Будет чудесно, когда в этом здании снова засияют огни, когда люди Донска соберутся, чтобы увидеть волшебство… Я делаю это для них. Для людей Донска. Потому что восхищаюсь ими и люблю их уже столько лет!
– Почему? – с удивлением спросила Луиза. – Почему вы восхищаетесь нами?
– Раньше я любил просто эти земли. Донку. Ее берега. Но прошли годы, город изменился, изменились люди. И теперь мне нравятся ваши законы. Ваша любовь к природе. Вы не похожи на других, так ведь?
– Ах, это! – девушка приглушенно рассмеялась, – Да, это есть. Но мы настолько привыкли, что не замечаем… Для нас это просто мелочь, повседневность.
– Присядь, – с этими словами Тонино указал на обитое бархатом, старинное кресло, а сам опустился в кресло напротив. Движения его были уверенными и элегантными, но он же актер, привык двигаться на сцене, как может быть иначе!
Девушка послушно села и, оглядевшись, заметила вдруг, что Алла куда-то исчезла. Теперь они были вдвоем, от этого сердце ее, казалось, совсем перестало биться.
– Расскажи мне, – мягко попросил он. – Расскажи об этом.
Луиза помялась, пожала плечами, она не знала, с чего начать, и о чем именно он хотел бы услышать, но Тонино внимательно смотрел на нее своими пронзительными глазами цвета темного ореха, и ей пришлось заговорить.
– Началось с прошлого мэра… Еще до Павла Петровича. Алексей Андреевич, его звали, Соколов. Хороший человек, увлеченный. Очень любил природу. Животных, растения. Следил, чтобы мусор на улицах не бросали. Среди школьников проводил уроки естествознания, сам водил их деревья сажать… Многие, что растут по берегам Донки, как раз высажены этими ребятами. И животных любил. Первым сказал, что домашним животным не место на улице, а собакам не место на цепи. Начал строить для них приюты. Я тогда маленькая была. А потом пришел Павел Петрович и продолжил дело Соколова. Но по-своему, с большим усердием. Запретил все зоопарки, цирки, любые развлечения с животными. Приюты благоустроил, потом всех по домам раздал. Меха носить запретил. Создал фабрику, где стали все делать из искусственного меха. Жена его, Меланья, стала дизайнером, она продвигала эти идеи, где только можно. И за пределами Донска тоже. Одежда стала популярной, многие хотели ее носить. Вот так все и произошло. Теперь Донск другой, здесь нет того, что можно встретить в других местах. Нет скотобоен. Нет ферм, где откармливают животных на убой. Ничего такого нет.
– А что ты сказала про цирки и представления? – с интересом переспросил Тонино. – То есть, театр ты любишь, а цирк нет?
Луиза растерянно подняла на него глаза, побледнела, потом уставилась в пол, не зная, какого ответа он ждет. Ей было страшно, как бывало нередко ее младшим ученикам, когда их вызывали к доске и каждый боялся сморозить какую-то глупость. А после краска прилила к щекам, как если бы ей вдруг стало жарко, и девушка удивленно прошептала:
– Так ведь стыдно…
– Что «стыдно»?
– Стыдно ходить туда, – уже твердо ответила она. – Мне было бы стыдно. И жителям Донска, всем, стыдно. И дико. А вам разве нет?
Он с улыбкой пожал плечами:
– В Средневековье считалось отличным развлечением пойти на казнь. Посмотреть, как людей вешают, как рубят головы. Почему бы сейчас не пойти в цирк, посмотреть на животных, которых держат в клетках… Согласен, Луиза, человечество не так далеко ушло от Средневековья. Не забудь про корриды и собачьи бои… Поэтому так сильно хотел приехать в Донск и помочь вашему театру. Поэтому помогаю городу уже столько лет. Потому что вы – не такие, как все. У вас есть совесть, есть стыд. Вы не первобытны.